Впрочем, он нашел выход для себя. Ключик, которой помогал ему во всем разбираться. Логически простраивать ходы своей деятельности и активно подстраиваться под постоянно изменяющуюся реальность и собственные планы. И заключался он в Простоте.
Никаких усложнений. Все четко по сути, по делу, холодный расчет и точка. Простые истины, простая активность.
Его тяга к элементарным, простым частицам обнаружилась давно, еще с самой ранней юности. Выбирал род занятий и профессию, которые отлично дополнили его философию.
Стремление разложить все задачи и явления на простые действия и «молекулы» не раз спасало его от перегрузки и срывов.
И ведь действительно, если все сводить к простым А+В=С, то куча проектов и мир, полный чудовищного хаоса, приобретает хоть какие-то видимые черты порядка, в котором можно жить, работать и даже успешно себя позиционировать.
Такое математическое виденье картины мира дает вполне сносную точку опоры, возможность не сойти с ума в огромном количестве информации и неизведанности завтрашнего дня.
И он радовался своей несомненно гениальной находке. Алгоритм мышления с главным принципом простоты работал без сбоев, принося свои плоды каждый день.
Он был спокоен, знал, что все в его силах. Но кое-что все же тревожило его. Мир был требователен и строг к нему, а уж он к себе – тем более. И что будет дальше… Даже принцип простоты не поможет ответить ему на этот вопрос.
Она сидела в вагоне метро и прислушивалась к звукам несущегося поезда. Его скрипы и шум обладали неумолимой слаженностью, словно симфония на неведомом языке. Вагоны покачивались, и она вибрировала в такт с ними. И смотрела на людей, отстранено любуясь сочетаниями черт их лиц и выражения глаз.
Мысли снова хаотично расползались по всем сторонам бытия, щебетали внутри тоненьким женственным голоском, сменяясь на мужской бас, вели свой редко прекращающийся диалог. Они всегда ее развлекали и дарили порой интересные представления об окружающем мире. И доставляли так же уйму проблем, жестко критикуя себя (ее) за косяки этого дня, и недоумевая, как же она все еще дышит.
Мысль о смерти была ей привычной и даже родной, хотя само явление смерти никак особо и не затрагивало ее в обыденной жизни. Разве что пугало приступами болезни и слабости самого организма, и при очередных уколах. Напоминало ей, как хрупка ее телесная оболочка. Все это переплетение вен в ней, килограммы мяса, альвеолы легких, и огромный мощный двигатель, центр поддержания ее жизнедеятельности, сердце, – все могло рассыпаться в любой момент и обратиться в прах. Однажды оно так и случится.