А Константин супруге даже номера своего не сообщил. Не о чем говорить. И с дочкой общаться – тоже не возникало желания. Если вдруг ворохнется в сердце тоска-грусть – сразу вызывал в памяти картинку: как приходили на суд, сидели с брезгливыми лицами. Несомненно, стыдились – отца и мужа-преступника.
Странно у него получилось: общественное мнение целиком на его стороне, судья и даже прокурор откровенно сочувствовали. А самые близкие люди легко и с удовольствием вычеркнули из жизни.
Впрочем, когда семья еще формально существовала, они все равно делились на два почти враждебных клана. В одном – жена с дочкой, их глупенькая болтовня, общая косметика и совместные походы по магазинам. А Константин-старший целиком принадлежал сыну. Костику.
Мальчик страдал аутизмом, но болезнь не мешала ему рисовать удивительные, глубокие, потрясающие воображение картины.
Кулаев-отец прилагал все силы, чтобы максимально развить у ребенка талант и главное – включить его в нормальную жизнь. Венцом стала победа на Всероссийской художественной олимпиаде – на ней Костя соревновался с тысячами абсолютно нормальных детей.
А на следующий день сына убили[1].
Группа детей и их учитель-американец рисовали во дворе Центра реабилитации инвалидов яблоню в предчувствии весны. А ненавидящий «неполноценных» подросток Леня Симачев открыл по ним огонь.
Горе отца было безмерно, но виноватых он не искал. Да и судить некого – последнюю пулю убийца оставил себе.
Кулаев-старший просто пил, безнадежно пытался заглушить пустоту и тоску. И в мареве алкогольного бреда явился к нему искуситель. Он уверял: к убийству невинных детей учитель-американец еще как причастен. Больше того: именно он убийство и подстроил.
Константин, хотя и пьяный в стельку, не верил. Дик, нескладный, немного отрешенный, как все художники, совсем не походил на злодея. Но невесть откуда взявшийся демон приводил все новые и новые доказательства. Сообщил номер больницы, этаж и палату, где находился учитель, раненный во время расстрела. И Кулаев решился – просто пойти и поговорить.
Но объясниться не успели. Американец неприкрыто запаниковал, начал звать на помощь, попытался затеять драку. Кулаев опешил, с силой оттолкнул больного… и не учел, что спинка у кровати – железная.
Так он стал убийцей.
Сначала все шло к тому, что судить его станут по статье сто пятой, часть два, «В» – убийство лица, заведомо находящегося в беспомощном состоянии. Сам Кулаев совершенно искренне говорил: ему все равно, пусть хоть пожизненное дают.