– Странного? – сердито переспросила она. – Я не…
В прихожую из гостиной проникала полоска света. Осмотрев ее контуры на полу, на стене и на потолке, Маттиа убедился, что она образует трапецию, – еще одна зрительная иллюзия, создаваемая перспективой. Мать нередко обрывала речь на полуслове, будто забывала конец фразы, пока произносила начало. Эти паузы казались Маттиа воздушными пузырьками, витавшими вокруг нее. Всякий раз он представлял, как они лопаются, стоит ткнуть пальцем.
– Странно, что он всадил себе нож в руку на глазах у своих товарищей… Странно, что мы решили, будто все прошло… Мы опять ошиблись… – продолжала Аделе.
Маттиа остался совершенно спокоен, когда понял, что говорят о нем, ощутив лишь некоторое чувство вины из-за того, что подслушивает разговор.
– Это не основание для того, чтобы разговаривать с учителями без него, – сказал отец, но уже не так твердо. – Он достаточно взрослый и имеет полное право присутствовать при этом.
– Черт возьми, Пьетро, – вскипела мать. Она давно уже не называла его по имени. – Не в этом же дело, ты можешь это понять наконец? И перестань обращаться с ним так, будто он… – Она снова недоговорила. Молчание витало в воздухе подобно статическому электричеству. По спине Маттиа пробежала легкая судорога.
– Будто он… нормальный, – выдохнула Аделе.
Голос у нее слегка дрожал, и Маттиа подумал, уж не плачет ли она? Впрочем, после того случая она часто плакала. Без всякого повода. Оттого, что мясо, которое она готовила, выходило слишком жестким, или потому, что в растениях на балконе завелись вредные насекомые. Какой бы ни была причина, огорчалась она всегда одинаково. Как будто не умела проявлять чувства по-другому.
– Учителя говорят, что у него нет друзей. Общается он только с товарищем по парте, все время проводит с ним. Вообще-то ребята в его возрасте куда-то ходят по вечерам, ухаживают за девушками…
– Ты думаешь, он… – прервала Аделе мужа.
– Ну…
Маттиа стал соображать, как можно было бы завершить эту фразу, но ничего не придумал.
– Нет, я так не считаю, – решительно сказала мать. – Может, я и предпочла бы, чтобы было так… Иногда мне кажется, будто что-то от Микелы перешло в него.
Отец глубоко и шумно вздохнул.
– Ты обещала, что мы больше не будем говорить об этом, – заметил он с некоторым раздражением.