Несомненно была ясна лишь позиция московского правительства, чей «совет» мэру «не уходить» был очевиден – «уход Юрия Лужкова в отставку повлечет за собой дестабилизацию политической, экономической и социальной жизни города, поскольку в последнее время в столице наметились позитивные процессы в управлении городским хозяйством, и подобные результаты были достигнуты в немалой степени благодаря энергичной работе мэра Москвы Юрия Лужкова». Вотум доверия тут несомненен, но поскольку никто и не ожидал ничего иного, вообще неясно, как голос лужковских подчиненных мог повлиять на искомое решение.
Мэрия выступила с пресс-релизом, в котором сообщала, что в мэрию поступают «многочисленные заявления трудовых коллективов промышленных предприятий столицы и телефонные звонки москвичей против намерения мэра Москвы Юрия Лужкова подать в отставку». В том, что творческие союзы, хлопкоробы, доярки и оленеводы уже пятьдесят с лишним лет правильно (и полностью в унисон) оценивают ситуацию и знают, против чего протестовать, никто и не сомневался.
Однако именно в силу полной предсказуемости доярок и оленеводов гораздо большей ценностью обладают стихийные массовые протесты простых людей. Но здесь проблема в том, что простые люди практически никак не сталкиваются с федеральной властью и их общение с государством на 99% состоит из контактов с властью муниципальной (очистка тротуаров, состояние дорог, общественный транспорт, ГАИ, милиция, ЖЭК). Минимальное знакомство с явлениями, перечисленными в списке, заставляло сильно усомниться в мощи стихийного народного заступничества. Хотя, с другой стороны, основания бояться, что может быть куда хуже, имелись.
Возможно, главным козырем мэра в этом шантаже был чисто политический: как замещать вакансию столичного градоначальника. Назначить генерал-губернатора президентским указом – значило вызвать бурю обвинений в страшном тоталитаризме со всех сторон – от жириновцев до гайдаровцев. Назначить выборы в Москве – значило на полгода с лишним начать по сути дела общероссийскую (выборы мэра все истолкуют как primaries) избирательную кампанию. К такой сдвижке сроков центральная власть была очевидным образом не готова, да и, строго говоря, вообще никто готов не был. Серьезные кандидатуры на роль мэра в принципе просматривались, но только в принципе, по настоящему же о выборах мэра никто не думал, и тем самым ключевая в условиях сверхцентрализованного государства должность могла оказаться игралищем опасной судьбы.