Пятый сделал несколько шагов и уже поднял руку, чтобы тронуть Второго за плечо…
В памяти всё стало на свои места, и он так и не задал свой несформировавшийся вопрос.
Асфальтовая дорожка расширилась, акации исчезли. Потом асфальт кончился и начался плотно утоптанный спуск к какому-то странному памятнику – двум рядом стоящим узким длинным пирамидам. Одна кверху немного расширялась, другая сужалась. Понятными они не становились, пока он не подошёл ближе и не увидел вечный огонь. А пирамиды белого мрамора (местами обсыпавшегося, обнажив бетон того же цвета) должны были символизировать винтовочные штыки.
Огонь не горел. Впрочем, в свете последних событий его свет выглядел бы издевательски.
Второй добрёл до выступающей площадки, ограждающей обелиск, опёрся на него поудобнее, и вдруг тяжело и медленно осел, не издав ни звука. Пятый покосился на него без особого интереса – солнечный удар, с кем не бывает. Очухается через какое-то время. Можно подойти и потормошить, чтобы побыстрее пришёл в себя. Но незачем.
Обойдя парапет сбоку, прищурившись от отсвета голубой до небесности мозаики, выстилающей дно фонтана, окружающего обелиск, он стал смотреть в сторону города. Тот вполне радовал глаз обильной зеленью, над которой едва-едва проступали крыши зданий. Перед первым рядом деревьев ласково блестело озеро, оцепленное бетонным ограждением.
Он бы с удовольствием пошёл бы освежиться и смыть дорожную пыль хотя бы с кожи, но оставлять Второго, который ещё не пришёл в себя, было бы нехорошо. Стоически вздохнув, он залез в карман, нащупал там мятную конфету и, не тратя времени на отдирание обёртки, закинул её в рот.
Бумага быстро отслоилась и он её выплюнул. Хотелось бы в урну, но такого зверя не было поблизости. Конфета медленно рассасывалась, неохотно расставаясь с мятным вкусом, с помощью ментола наполняя рот ощущением прохлады.
Смотреть вдаль надоело, и он стал смотреть прямо. Громадная площадь перед обелиском. Без единого признака скамейки. Дальше площадь сужалась, становясь ступенями, уложенными в три уступа.
Ступени длились ещё какое-то время и обрывались в асфальтовую дорогу, сжатую между двумя высокими тротуарами. Из-за странного отцвета плиточного камня, издалека казалось, что две длинные прямые гусеницы медленно куда-то ползут.
Идти по гусеницам не хотелось. Поэтому он повёл глазами вправо (влево холм круто забирал вверх). Вдали озеро продолжалось по прямой, ближний же край сначала шёл также, но потом изгибался и уходил куда-то за холм. Потом, метров через пятьдесят, край вновь появлялся, становясь выгнутым песчаным берегом, потом резко загибающимся в перпендикуляр.