Оба сидели перед камином, увлеченные видом горящих поленьев.
– Если долго смотреть на огонь, то можно остаться в пылающем плену навсегда, – тихо произнес Дорр Винтер, продолжая всматриваться в топку камина. – Пламя питается нашими страхами, нашей слабостью.
– Огонь проглотил множество моих страхов, включая и мою внешность, – ответила Астра, повернувшись лицом к собеседнику. Светло-желтый свет из камина осветил уродливый след от ожегов на её лице.
Дорр задумчиво помолчал с минуту. Затем, выпустив из носа две густые струйки дыма, обернулся к смотрящей на него Астре. Его взгляд метался от ее изумрудного левого, к ее огненно-красному правому глазу с вертикально вытянутым зрачком как у зверя.
– Твоя боль знакома мне. – Он нежно провел левой рукой по обезображенной половине лица Астры. – Десять зим назад я чуть не потерял в огне самое ценное, что было у меня в жизни.
Северянин наклонился к Астре и перешел на шепот:
– Мы видим в огне один и тот же кошмар, дитя мое.
Астра взялась обеими руками за обветренную кисть своего отца и грустно опустила взгляд.
– Мое проклятье – жить в плену этого кошмара до конца жизни, – продолжал Дорр.
Он аккуратно приподнял поникшую голову дочери за подбородок и произнес, снова глядя в разноцветные глаза:
– Но ты не обязана разделять со мной эти страхи. Ты – Астра Винтер – дочь вождя клана Снежной Лисицы, названная волей Северного леса Пламенноокой. Ты – сайха – первая женщина клана. – Дорр провел рукой по огненно-рыжим волосам Астры. – Не важно, что твои волосы больше разливаются в серебряном свете, как в детстве. В тебе течет кровь вождей, Астра. Не позволяй ему наполнять твое сердце страхом и кошмарами.
После этих слов оба отвернулись к распустившемуся огненному цветку в камине. Астра Винтер молча погрузилась в угрюмую, глубокую задумчивость. Дорр отложил в сторону деревянную трубку и негромко прокашлялся, выпуская остатки травянистого дыма из легких. Затем уставился отстраненным взглядом на огонь и тихо завыл себе под нос:
Помнишь ли ты, Северный ветер,
Как защищал мое тело от стрел?
На поле сражений был мой благодетель,
В закрученных горнах ты глухо гудел.
От чар колдовских и от темного сглаза
Хранил мой рассудок порывистый свист.
От страшных болезней и смертельной заразы
Меня укрывал твой невидимый щит.