– С кем он, сука, разговаривает?
– Сам с собой. Сбрендил, наверное.
– А ты бы не сбрендил перед веревкой?
– Ох, ох!..
Шаги удалились, голоса стихли.
– Решайтесь, Иван Платонович, – в нетерпении произнес Ландо. – Линейное время неумолимо.
Каляев морщил лоб, растирал пальцами виски. Потом вдруг схватил ладонь гостя и сильно пожал ее.
– Да, да!
– Хорошо, я рад!
– Об одном лишь умоляю! Никому не рассказывайте, что Янек Каляев испугался! Обещайте же! Вот теперь непременно обещайте! Иначе позову охрану, и пусть все летит вверх дном!
– Успокойтесь, я никому не расскажу, что вы трус.
Ландо раскрыл оба кулона, под крышками которых мелькнули разноцветные индикаторы над рядами кнопок.
– Поехали?
– А куда нам деваться!
– Прощай, каземат! – выкрикнул Янек в возбуждении. – Товарищи, прощайте!
Вслед за его словами стены раздвинулись, зашатались, растворяясь в затхлом воздухе.
Ни в камере смертников, ни после того, как он отправился в прошлое, Каляев не знал, что спаситель его – никакой не призрак, не маг и не факир. Что он изобретатель и военный летчик Императорского воздушного флота, Максим Павлович Ландо.
Глава 4. «АЛЬПИЙСКАЯ РОЗА»
– Как же нам войти? – спросил Фабиан.
– Я полагаю, надо постучать, – ответил Бальтазар.
Э. Гофман, «Крошка Цахес»
Российская Империя, Москва, 2 февраля 1905 года, ближе к полуночи
Ландо с Каляевым из Шлиссельбургской крепости перенеслись в Москву. И оказались на тусклой, морозной, насквозь продуваемой Софийской набережной. Они там сразу едва не погибли, оказавшись перед лошадью, впряженной в сани. Увидев людей, животное отпрянуло. Извозчик плюнул и выругался.
Тут Максим заметил, что сам он в шубе, а узник одет уже не в полосатую робу и шапочку смертника. На нем была поддевка, картуз и высокие сапоги. Они производили впечатление барина и крестьянина.
Каляев ежился, запахивая лицо воротником, глупо спрашивал, какой год и какое число. Узнав же, заметил, что помнит этот день, как не очень удачный. Он собирался бросить бомбу под карету великого князя. Но ничего не вышло: в карете ехали дети. Причем дело происходило ранним вечером. А теперь, поди, начало одиннадцатого? Значит, они с Савинковым уже идут в «Альпийскую розу» перекусить.
Этот день Каляев помнил отлично.
Днем Савинков получил две бомбы у Доры Бриллиант в «Славянском базаре». Одна предназначалась для Каляева, который дежурил у городской думы. Другая для Куликовского, что маячил в проезде Александровского сада.