«Прошу вас, Петр Аркадьевич, оградите Нас от записок этого болвана».
До рокового выстрела в Киевском театре Первому министру и гофмейстеру Двора еще оставалось прожить два года.
Германия посеребренная!
Милая и навеки чужая сторона!
В Германии Максим поселился в ангаре на краю летного поля, спал на верстаке, готовил еду на самодельной керосинке. А когда Таню выпустили из тюрьмы, они купили дом, пустовавший неподалеку и так давно, что даже не все местные жители помнили, кто был прежним хозяином.
Впрочем, ангар был сараем, похожим на конюшню, а дом – пару комнат, зал и спальня, Максим прозвал его Фрегатом.
При романтичном названии Фрегат вел себя странно. По ночам дом то бурчал, то охал, то завывал по-волчьи. В комнатах стоял легко различимый и мерзкий запах, словно кто-то сдох. Из-за болезни Тани Максим не мог устраивать сквозняки. Но и проветривание помогало на полчаса, потом воняло по-прежнему.
Ландо ничего не мог понять.
Они уже хотели отказаться от покупки, вернуть деньги. Не получится, – пригрозить судом. Но как-то Максим отыскал на чердаке табличку, так искусно прибитую к балке, что не всякий мог обнаружить ее.
Табличка была гравирована мелкой готикой по латуни, датировалась серединой XIX века. Ландо разобрал текст, изумился. Сразу же объяснились причуды дома.
Вот что он прочел.
«От словаков-строителей – поганому Готлибу. Десятник Родомысл Попшечко шлет привет!
За то, что недоплатил 8 серебряных талеров, кормил подпорченной бараниной, старыми петухами и горохом для свиней, получи, собака, сюрприз! Не найти тебе, бюргерская морда, дюжины лебединых яиц, спрятанных в венцах, как не сыскать пивных бутылок, вмурованных в стены под крышей. Будешь жить, проклятый Готлиб, нюхая вонь разложения многое время, а по ветреной погоде, когда загудит дом дьявольским голосом, станешь сотрясаться от страха бессилия! Пусть мучается также в догадках жена твоя, мерзкая гусыня и потаскуха Магда, и дети, и их дети, и дети этих детей!
Господи, прости Твоих каменщиков!
Аминь!
07.05.1867».
– Какая низость! – поразилась Татьяна. – Как же должны были насолить эти Готлиб и Магда своим работникам?
– У мести нет времени, – отвечал Ландо, – она сродни страсти, а страсть безмерна.
Следуя найденной инструкции, он быстро отыскал горлышки бутылок, торчащие из кирпичной кладки, заткнул их пробками. Обнаружил и остатки лебединых яиц, в которых когда-то поселились осы, а затем, очевидно, перебрались в более подходящее место, и беспорядки прекратились.