Даня отпустила створку, и та захлопнулась с неприличным оглушающим грохотом.
– О… – На лице Юлии отразилось замешательство. Ей по-прежнему хотелось соответствовать недавней похвале, поэтому она впала в глубокую задумчивость, от напряжения нервно барабаня пальчиками по бедру. – Я не сказала… Немножко уточню. Вы можете выбрать все что захотите. Просто предъявите ключ-карточку официанту. Угощение за счет Левицкого.
– А сам он где? – Вопрос прозвучал несколько грубовато. Но Даня вовсе не злилась и уж тем более не желала обидеть милую Юлию. Просто ее голову вдруг начали занимать мысли типа «с какой это радости господин Левицкий вдруг вздумал угощать ее завтраком?» Может, это извинение за «утренний конфуз». Предположение было вполне логичным, если бы речь шла не о Якове. Маленькая противоречивая пальмочка никогда не извинялся.
– В спортзале. – Юлия махнула рукой в сторону, хотя Даня и сама знала его местоположение. Все-таки собственноручно там окна мыла. Поправка номер раз: мыла снаружи. И поправка номер два: притворялась что мыла. Операция носила название «спасение тети Агафьи».
«Если бы Агафья не попросила меня помочь, то мы бы с Яковом никогда не встретились. – Даня показала карточку сотруднику на входе, и тот немедленно проводил ее за свободный столик. Похоже, здесь тоже уже были предупреждены о приходе «хмурой девушки». И красивой. – Рада ли я нашему с Принцессой знакомству? Понятия не имею. Может, без него и его пестрой банды мне было бы легче жить? Легче точно. Скучнее – тем более».
Согласно инструкциям, полученным через Юлию, Его Великолепнейшество желало, чтобы Даня доставила ему прямо в спортзал то, что он обычно изволил кушать на завтрак. Попросив официанта подготовить заказ к ее уходу, Даня принялась за собственный завтрак. Сырники с круглыми кусочками мармелада и чашка кофе. Чем напряженнее проходили дни, тем меньше она питалась. Хотя следовало бы наоборот – для сохранения энергии.
«Эх, надо было воспользоваться невиданной щедростью и разорить пацана, – размышляла Даня, с грустью осознавая, что из нее злодей – так себе, никудышный. – Жаль, что больше ничего не лезет, а переводить еду – варварство».
Платить ее и правда никто не заставил. А она-то до последнего грешила мыслишками насчет подвоха и всяких злобных шуточек.