– Думала, ты укатила заграницу, – сухо сообщила она. – Ты же полиглот.
– Я не могла. – Даня почувствовала, как внутри растет пустота. – Тогда бы Геру, Лёлю и Киру отдали бы чужим.
– Ум-м, – протянула Ирина. Ни единой эмоции.
– Ведь тебя лишили родительских прав. – Даня сделала резкий бесшумный вдох. – Пару месяцев назад.
Ирина молча смотрела на нее.
«Она продолжает пить». – Даня была в этом более чем уверена.
– Ты не пришла в суд.
– В суд, – без интереса повторила за ней женщина.
– На судебное заседание по лишению тебя родительских прав.
– А, ну да. А ты, значит, ходила?
– Конечно. Меня допрашивали. – Пустота внутри меняла оттенки. Темно-серый сменился чернотой. – Как и Лёлю. И Геру. И Киру. Судья спрашивала, как ты принимала участие в их воспитании. Свидетелем пришла и Арина Сергеевна.
– Кто это?
– Соседка. По площадке. Сказала, что ты была плохой матерью.
– О. – Губы Ирины дернулись. – Как же весело людям лезть в чужую жизнь.
– Все пришли. А ты не пришла. – Отчего-то Дане было важно подчеркнуть это обстоятельство. И делать это снова, и, если потребуется, – снова.
– Я же отправила своего представителя – адвоката со смешной фамилией… как там его… забыла. – Ирина подняла руку и вяло пошевелила пальцами. – С этим… как оно называется?
– С заявлением о признании исковых требований. О лишении родительских прав.
– Угу, оно. – Женщина вытянула из кармана пачку сигарет и задумчиво смяла уголочек. – Знаешь, не люблю суды. В коридорах пахнет чем-то старческим, а в туалетах лежат такие угловатые куски хозяйственного мыла… – Она меланхолично показала дочери пачку сигарет и постучала пальцем по картинке с предупреждением о вероятности выкидыша у курильщиц. – И они тоже воняют.
Даня сжала край своего свитера. Пальцы впились в ладонь через ткань, от трения на кончиках ногтей частично стерся лак. Не удовлетворившись этой болью, она защипнула сквозь брюки кожу на бедре и вздрогнула.
– Лёля, Гера и Кира, – она произносила каждое имя четко, делая значительную паузу в конце, как будто опасаясь, что мать не вспомнит, о ком идет речь, – живут со мной.
– Правда? – Пачку сигарет Ирина сжала между ладонями и теперь смотрела на дочь с ленивым интересом. – Забрала к себе? Такая добренькая. А ведь раньше любила исчезать – прямо как твой отец. Оба себе на уме. Ни о ком не печетесь.