— Благодарю, но нет. Вы лучше
мальчонке предложите, а то он того и гляди свалится.
Громко рассмеявшись, генерал натянул
поводья и, подождав, пока Поликарп подъедет ближе, протянул ему
флягу. Молча кивнув, тот выпил глоток и, смешно скривившись,
закашлялся. На его бледных щеках тут же выступил румянец.
— Что это? — вдохнул Поль, обиженно
взглянув на хохотавшего генерала.
— Настойка… на желтом
корне[5]. В походе — незаменимая вещь, если разбавить
правильно. — Похлопав его по спине, Лафаст подвесил флягу на место.
— Но-но, сейчас сам убедишься. До стоянки далеко, так что еще
спасибо скажешь.
— Спасибо, — машинально отозвался
Поль, тщетно пытаясь отдышаться. — Но, кажется, я бы и так
доехал.
Крики идущих в голове первых стоп
офицеров эхом пронеслись по колонне.
— Эденфар! — крикнул Лафаст,
поднимая руку. — Эденфар, оротерэ[6]
— Что там? — привстав в стременах,
спросил Параман, пытаясь разглядеть скачущего вдоль обочины
всадника. — Чей?
— Сапфор, — коротко ответил генерал.
— Кажется, Сапфор… Или нет, — в его голосе прозвучала тревога, —
Бартайота!
Выругавшись, Параман пришпорил коня
и выехал навстречу гонцу. До Бартайоты отец дойти еще не мог,
значит, послание было от Аармани. Однако высланная вдоль тракта
разведка вряд ли пропустила бы гонца.
«Если только он не сделал крюк через
Тирский тракт», — помрачнев, подумал Параман. В этом случае ожидать
хороших вестей не стоило.
— Да чтоб тебя, Карл! — прошептал
он, чувствуя, как тяжелеет на сердце. После того как пришлось
согласиться на условия Фирсара, он постоянно испытывал страх за
Флоран и детей. Отец мог узнать о его предательстве, хотя по сути
выбор был закономерен и предсказуем. Жизнь вновь ставила Парамана
между двух огней. То, что он вмешался и забрал Поля, могло иметь
серьезные последствия. Отец ни единым намеком не обмолвился о своих
планах, и было совершенно неясно, чего именно он добивался, лавируя
между Фирсаром и Тарэмом. Именно поэтому Параман уповал только на
успех военной кампании. У них имелись неплохие шансы на победу — по
крайней мере, пока молчал Тир. Преждевременное вмешательство
Кристиана могло все нарушить, а судя по всему, именно эту новость и
предстояло услышать. Получив власть, Карл начал действовать грубо.
Отцу следовало бы убить его сразу же, как представилась
возможность, потому как сын Лирдана был еще более беспринципным,
нежели он сам. Кузен не просто провоцировал нужные события, а играл
людьми, выстраивая одному ему ведомые комбинации — в этом Параман
уже не раз убеждался на собственной шкуре. Даже его теперешнее
положение было следствием вмешательства Карла, и то, что в
результате всего могли пострадать невинные дети, того явно не
волновало.