– В твоем понимании «милой» – это снова напялить на себя наряд
как у этих, – указала она на проходящих мимо двух девушек-паури, по
своему обыкновению имеющих из одежды пару лоскутов ткани. – Хорошо,
что хоть на людях ты не заставляешь меня так одеваться.
– На людях – ни за что! Только для меня. Хотя, должен признать,
вашим формам, Софи-Дениз-Мариэль-Николь-Доминика Соланж, позавидует
любая из них.
И я указал большим пальцем за спину, туда, где к тому времени
оказались повстречавшиеся нам паурянки, как мне показалось,
бросавшие на меня взгляды, полные искреннего интереса. Еще бы – на
моей груди блестел золотом медальон навигатора, а к парителям у них
отношение особое. Легкий румянец, выступивший на щеках Николь после
моих слов, был заметен даже при свете фонарей.
Мы шли по главной улице Банглу, в основном застроенной
двухэтажными домами из белого ракушечника с обязательным патио с
теневой стороны. Повсюду росли пальмы и аугевы, больше похожие на
гигантские кусты, чем на деревья. Последних было особенно много.
Хотя что тут удивительного – они только на Эстольде и
произрастают.
В густую тень одной из аугев мы и нырнули, чтобы прижаться друг
другу, пытаясь унять приступы неудержимого смеха. Через какое-то
время Николь, все еще вздрагивая, смахивая с ресниц выступившие от
слезы, за несколько раз выговорила:
– Вот так с вами, мужчинами, и нужно поступать.
– Вам только дай волю!
Энди с Миррой уже скрылись из виду, а мы все еще стояли и
смотрели им вслед и улыбались. Эта парочка выглядела очень забавно,
и совсем не потому, что Мирра выше Ансельма больше чем на
голову.
Они попались нам навстречу, гуляющие под ручку, и Энди шел с
неестественно выпрямленной шеей, боясь даже взглядом косить по
сторонам. Когда они разминулись с девушками-паури, по-моему, он и
глаза прикрыл, а Мирра, в свою очередь, проследила за тем, чтобы он
не пялился туда, куда, по ее мнению, смотреть ему совсем не
следует.
Наконец, мы с Николь добрались до центра Банглу, к расположенной
там корчме, вероятно лучшей, в этом не самом малом городишке.
Именно отсюда и доносились звуки музыки, слышимые даже с борта
«Небесного странника». У входа в нее, под огромным полотняным
навесом, стояли столики, в большинстве занятые посетителями. За
одним из них мы увидели Амбруаза, Родрига, Берни Аднера и Гвенаэля,
о чем-то оживленно беседующих. Усадив Николь к ним за стол, я
сообщил: