Господин Корсаков забегал по уборной – аж в глазах зарябило. Я дала ему вволю выговориться и, лишь когда он умолк, вежливо попросила:
– А вы меня испытайте. И потом, я уже подменяла дедушку. Извольте припомнить.
– Припоминаю. Но то была лишь репетиция. И потом в тот раз мы ставили не «Гамлета»! Не могу я девице четырнадцати лет от роду доверить дело столь ответственное.
– Пятнадцати, – поправила я.
– Что? А, все едино! Никак невозможно! Нет, надо поставить суфлером кого-то из актеров.
– Все актеры заняты в пьесе. Вы даже господина Массалитинова из любителей привлекли – Лаэрта играть.
– И все равно – я не могу пойти на такой риск!
– Что ж, извольте отменить премьеру, – со вздохом согласилась я. – Нужно только вернуть зрителям деньги за билеты. Дайте распоряжение кассиру.
Служенье музам, конечно же, бескорыстно. Но возвращать полный кассовый сбор! Покажите мне хоть одного антрепренера, который на это согласится.
– Сударыня, это шантаж! – заявил господин Корсаков, который нес ответственность перед труппой за сборы.
Я пожала плечами, в целом соглашаясь с такой оценкой. Александр Александрович еще чуток побегал по помещению. Потом замер, зажмурился и, покрутив указательными пальцами, попытался их соединить, не раскрывая глаз. Пальцы сомкнулись.
– Быть или не быть? – тем не менее возопил трагик.
– Ну конечно же быть, – оставила я за собой последнее слово.
– Извольте лезть в будку[7], – пробурчал Александр Александрович. – Репетицию начнем через четверть часа.
– Вот еще! – не удержалась я. – В будке сквозняк. Вот протопят, как положено, и я на спектакле в будку залезу. А сейчас увольте, рискуете без последнего приличного суфлера к вечеру остаться.
Корсаков не выдержал и рассмеялся.
Отведенные до начала репетиции четверть часа необходимо было с толком использовать и подготовиться к ней должным образом. Я оставила в каморке Михеича шаль и рукавички, шубку набросила на плечи – хоть в печах уже и гудело жаркое пламя, но в театре все еще было прохладно – и отправилась в буфет.
– Наше почтение! – закричал, завидев меня, наш буфетчик Петруша, и голос его гулко разнесся по пустому фойе. – Несказанно рад вас видеть, сударыня Дарья Владимировна!
– И я вас рада видеть, сударь! – поддержала я его игру. – Петруша, будь добр, сделай мне чаю. С лимоном и медом, но не сладкий и не горячий, а теплый.