На мгновение Керам, казалось, смутился, но почти сразу лицо его озарилось широкой белозубой улыбкой.
– Драться не будем, северянин. Ты хорошо сделал, что вспомнил о Кашмере. Керам не грабит своих. А что до «верного дела» – забудь о нем. На время. Дороги судьбы сплетают и расплетают звезды, так говорят свитки мудрости. И у нас, в Иране, не спорят с ними. Возможно, звезды еще раз сплетут наши дороги в одну, и тогда мы поговорим более откровенно.
С этими словами Керам повернулся спиной и пошел к каравану, совершенно не заботясь о том, что не видит вооруженного копьем германца. И Йонард подумал о том, что грабитель либо глуп (что сомнительно), либо слишком умен. Конечно, человек, который отверг его предложение, не станет бить в спину.
Йонард поспешил за ним, на тот случай, если шайка не послушает предводителя. Однако его опасения оказались напрасными. Несколько повелительных слов, брошенных Керамом, его имя и упоминание Кашмера остудили горячие головы. Та троица, один из которой щеголял огромным синим носом, похожим на крупную сливу, поогрызалась, но возражать не посмела. Видно в том, что рассказывали люди о Кераме, было много правды. Через некоторое время разбойники скрылись за горизонтом, и купцы, словно сбросив оцепенение, заговорили все разом. Слово «Кашмер» им не понравилось, но чудесное избавление от разбойников вознесло Йонарда на такую высоту, что германец начал смутно надеяться на повышение обещанной платы. Впрочем, на этот счет, зная Ашада, можно было не обольщаться. После короткой остановки караван снова тронулся в путь среди барханов, почти белых в косых лучах солнца, в море сыпучих песков, вслед за ветром.
* * *
Ночью над пустыней горят близкие звезды. Кажется, стоит лишь протянуть руку – и в ней окажется таинственно мерцающий хрустальный сосуд, наполненный светом, благодатью богов, песнью вечности, красотой мира. На многие лиги простираются пески с горбами барханов, и кажется в темноте, что вокруг колодца на тропе расположился караван исполинских верблюдов, которые спят чутко и тревожно, и их глубокое дыхание иногда слегка шевелит горбы. Может быть, это только чудится в темноте под звездным небом. А может, пустыня действительно дышит.
Пески бесконечны, как время, и жестоки, как жизнь, и прекрасны, как вечные звезды над ними, и непредсказуемы, как женский каприз, и незыблемы, как небесный свод.