однопроводной кабель без
оплетки... Обмен данными по
единственной лини в обе стороны с шириной канала, стремящейся к
бесконечности, отразился в моих глазах звоном кассового аппарата,
ежесекундно совершающего несколько финансовых трансакций.
В узлах, где кабель крепился к телу, он еще и разветвлялся на целую
паутину волосков. Я скользнул ради интереса по нашей связи и ощутил
окружающий мир из головы Лариски. Зрение было так себе, мое как бы
не лучше, зато обоняние... а слух... Полный восторг! От избытка
чувств я расцеловал своего фамильяра и принялся осмысливать
новость. От перспектив захватывало дух. Полноценные и уникальные
партнеры, да на такой связи... Мусорщик и крыса - это сила! Это
ого-го!
Тут возникло чувство вины. Странно, я прислушался к себе, к
Лариске. Нет, похоже это я в чем то провинился. Посмотрел на родную
крыску. Та бросила образ. Вот же черт возьми. Мне и впрямь стало
стыдно. Сумку то я зажилил, а ведь обещал. Надо будет напрячь
Тофрыча. Мне пока выход в город не светит. Дальше я торговался с
напарницей. Она считала, что дамскую сумочку надо будет носить
поверх одежды. Это будет красиво и стильно, дескать. Я же упирал на
боевую целесообразность. Залепят прицельно огненным шаром по
непонятному аксессуару и аля-улю. Мне-то она при этом жизнь спасет,
но как я буду существовать с чувством вины... Уболтал в общем на
скрытое ношение и
композитное исполнение внешней брони. Но смотрела
на меня Лариска
подозрительно. Словно чуяла подвох, но пока не понимала, где он. Я
же отметил себе, что баба есть баба, даже если у нее лапы и
хвост.
—...Вот мессир, — я отчитывался перед своим куратором в успехах
и упомянул открывшиеся способности фамильяра, — теперь мы вместе
читаем литературу. Не удивлюсь, если она скоро и писать начнет.
— Однако...— сказать что ректор был удивлен, это было просто не
сказать ничего. Он отложил документ, который машинально держал в
руке на край стола и поднял взгляд, — А скажи-ка...
Тут мы оба примолкли. Лариска пробежала по моему рукаву и
спрыгнула на стол. Покрутилась на отложенном мессиром листе бумаги,
затем придерживая лапкой обмакнула кончик хвоста в чернильницу и
что-то вывела на документе... мэтр Зорг ржал так, что даже сполз на
пол. От маски холодного непотомственного аристократа не осталось
ничего. Я взял бумажку. Это оказалась смета на продукты для
академической кухни. Внизу была подпись тетушки Ниры. А поперек
документа было несколько коряво, но размашисто выведено "одобряю".
Ректор вроде бы успокоился и начал выбираться из под стола, но
увидел моего фамильяра деловито отчищающего хвост от чернил с
помощью замшевой тряпочки и его снова скрутило.