Как тут не вспомнить весьма своевременное замечание Леонида Жуховицкого: «Не исключено, что мудрецы не виноваты. Конечно, все вошедшее в книгу написано ими. Но отбирали-то не они. И, скорей всего, текст на лощеной бумаге отразил банальность и косноязычие ее составителя».
Пример другого рода – сборник «Философская афористика» (составитель П. С. Таранов, М., 1996). Замысловатая «хронотаблица персоналий» и претендующие на значительность рисунки, предисловие, из которого читатель узнает, что «афоризм – это зов природы и ее связь с нами», содержатся в книге, да вот малости в ней нет – напоминания читателю, что многие «авторы» изречений не написали за свою жизнь ни строчки, и мы знаем их мысли по чужим пересказам, то есть заведомо искаженными.
Между тем в нашей стране довольно богатая традиция (та самая «связь времен») издания грамотных, серьезных сборников афоризмов. Среди изданий последних десятилетий назову хотя бы трехтомный «Словарь иноязычных выражений и слов» А. М. Бабкина и В. В. Шендецова (СПб., 1994) или «Словарь современных цитат» К. В Душенко (М., 1997). Такие издания предназначены не для праздной забавы, они неоценимое подспорье и школьнику, и журналисту, всем, кто ценит слово.
Серьезный недостаток расхожих сборников – неоправданная, чрезмерная краткость представляемых изречений. Как будто составители стараются обкорнать их с благородной целью помочь читателям усвоить сложную мысль. Или придать им вид народных поговорок. В итоге вместо работы мысли – ее имитация. Салтыков-Щедрин называл такие афоризмы «заплечными». Не удержусь от желания процитировать его рассказ «Дворянская хандра»:
«Я долго, слишком долго руководился этой заплечной философией, прежде чем мне пришло на ум, что она заплечная. Будучи тридцатилетним балбесом, я как ни в чем не бывало выслушивал афоризмы, вроде: ”Выше лба уши не растут”, „По Сеньке шапка”, „Знай сверчок свой шесток” – и не находил тут никакого мартиролога, но даже восхищался их меткостью. Да и время тогда было совсем особенное. То было время, когда люди бессмысленно глядели друг другу в глаза и не ощущали при этом ни малейшего стыда; когда самая потребность мышления представлялась презрительною, ненавистною, опасною: поневоле приходилось прибегать к афоризмам, которые, хоть по наружности, представляли что-то похожее на продукт мышления».