– Всё, ку-гук, поезд ушел, назад дороги нет. – Сквозь смех ответил Вольдемар.
Меня опять накрыло, но в этот раз, дикой яростью. В одно мгновение я возжелал смерти этому дегенерату, пересекшему мою жизнь и испортившему ее. Меня взбесила его рожа, глумящаяся над моим горем. Мышцы скрутило в тугой клубок и выстрелило в строну Вольдемара. Ярость настолько ослепила меня, что я ничего не видел, только чувствовал, как кулаки охаживали тело ненавистного мне человека.
Сильный удар в ребра, после которого я отправился в небольшой полет, отрезвили меня. Ставрррр пришел на помощь товарищу. Удар не прошел бесследно, у меня остановилось дыхание. Я выпучил глаза и открыл рот, как рыба, не имея возможности произнести ни звука. Кентавр понял в чем дело, схватил меня, будто щенка и сделал мною, как куклой несколько приседаний. Легкие отпустило, и я сделал глубокий вдох.
– Спа…, спасибо. – Поблагодарил я.
– Извините меня. – Громогласно произнес Ставрррр. – Я испугался, что вы убьете егогого.
Вольдемар сидел на земле с разбитым в кровь лицом. Его одежда, или мой чехол, был разорван почти пополам. Вдруг, он воздел руки к нему.
– Когда же это все закончиться? – Крикнул ввысь Вольдемар. – Когда я уже очищу свою карму?
Ставрррр молча поднял его и усадил в телегу, затем головой показал мне сделать то же самое.
– Я отвезу вас к ручью, умыться. – Пообещал он.
Телегу затрясло. Мы ехали по полю, подскакивая на пучках выгоревшей на солнце травы.
– Ты чего такой злой? – Спросил меня Вольдемар, после некоторого неловкого молчания.
– А ты чего хотел, испортить мне жизнь, а потом ржать в лицо и думать, что это нормально?
– Да, я как-то не подумал, что это обидно. Я вообще не понимаю людей, которые привыкают к чему либо. Какие могут быть привычки, когда мир такой большой и разный. Ну, я в том смысле, что ты спланировал жизнь наперед, не зная, что есть другой мир, на который здорово посмотреть.
– Да, у меня были планы, а ты их разрушил.
Вольдемар хотел ухмыльнуться, но вспомнил, чем это закончилось пять минут назад, и взялся за набухающий под правым глазом синяк.
– Потерпи чуток и поймешь, что все твои планы просто жалки, по сравнению с открывающимися возможностями. Планирование жизни – самый страшный грех, после десяти основных. Нет, я бы поменял его местами с чревоугодием. Да и не грех это вовсе, что плохого в том, чтобы вкусно поесть?