Орлик, так и не назвал своего настоящего имени. К его чести, он смог быстро сделать из банды некую упорядоченную структуру со своей иерархией и обязанностями. Да и самим разбойникам, после первого недовольства стало нравится. Орлик придумал для них новый статус. Теперь они были не дикие разбойники, а не согласные с властью оппозиционеры. Звучало это гораздо весомее и значительнее. Чем будут заниматься новоявленные оппозиционеры, кроме грабежа осмелевших забраться в лес крестьян, Орлик не объяснил.
Сам вожак был немногословен и часто по ночам уезжал с парой разбойников-оппозиционеров на разведку. Себастиен просился с ним, но Орлик его не брал, объясняя это тем, что он виновен в той ситуации в которой оказался Себ и его семья, поэтому он обязан сохранить им жизнь.
Отец Себастиена, Хосе поднялся со своего лежака, прошел к своей телеге и достал из сундука, который чудом уцелел во время пожара, большую деревянную кружку, с вырезанной на ней гроздью винограда. Он молча подошел и подставил ее сыну, гоняющему по котелку ягоды.
– Плесни, сейчас сон расскажу, какой видел.
Себастиен налил отвара. Хосе принюхался и отхлебнул немного.
– Аааааа! Как хорошо греет изнутри.
– Что за сон? – Не вытерпел Себастиен.
– Видел я, как мы заново отстраиваем свой дом. Из хорошего такого леса, бревнышки один к одному. Ложатся плотно, что можно не паклить совсем. Но самое интересное, что ты просишь меня сделать второй этаж, и говоришь мне, что мол, жить хочу наверху. И вот для тебя на место крыши ставим еще один сруб, и дом у нас получается высооокий такой и смотрится богато.
– Хороший сон, я не против такой комнаты.
– Я к чему, думаю, мне этот сон приснился? Хватит уже бока мять без дела, пока есть возможность, надо заготовить лес для будущего дома. Сегодня объеду округу, посмотрю, что здесь есть подходящего.
– Отец, ты думаешь, что дуче забудет за сроком давности, и перестанет за нами охотиться?
– Я не думаю, сон мне в голову Господь вложил, а ему виднее, даже чес самому дуче. Хочешь, поехали со мной.
– Нет, не могу. Орлик приказал мне присматривать за лагерем.
– Ну, дело твое, а я тогда мать возьму с собой, а ты сам покошеварь за нее.
Орлик прискакал на таратайке ближе к обеду. Он стал отращивать усы, чтобы ничем не отличаться от местных крестьян и рядиться в простые одежды. С недельной щетиной он выглядел смешно, и пока очень отличался от местных мужчин.