– А разве я ухаживаю за ней? И не думал. Я просто сказал правду. Я всегда говорю правду, по крайней мере, стараюсь.
– Значит, я могу надеяться, что решив перейти к ухаживаниям, ты сообщишь мне об этом?
– Обязательно. – Поэт был невозмутим, чего нельзя сказать о Дане.
– Не ссорьтесь, ради бога, – вмешалась Ника. – Что за глупости? Дан, ты поумнеешь когда-нибудь или нет?
– Нет, – пробурчал Дан. Он еще злился.
– Скажи, Поэт, – перевела разговор на более безопасную тему Ника, – что это за Великий План? И что такое Дома?
– Дома? Дома – это… Знаете, что? Чем рассказывать, я вам лучше покажу. Пойдемте со мной, я обещал сегодня быть в Домах, у друзей. Идем? Вообще-то вам лучше бы переодеться, вы слишком хорошо одеты для Бакнии…
– У нас ничего другого нет, – развела руками Ника.
– Ладно, сойдет. Уже темно. Только собери волосы, в Бакнии нет таких волос.
Ника залилась краской, но волосы собрала. Тяжелый узел на затылке шел ей еще больше.
– А теперь как? Лучше?
– Все равно в Бакнии нет таких волос, – пробормотал Поэт под нос.
Они шли по неосвещенному городу больше получаса.
Улицы причудливо изгибались, всползали на холмы, скатывались с них, иногда ныряли в какие-то туннели… приглядевшись, Дан понял, что туннели это те же улицы, только застроенные и сверху, видимо, лицо местного градостроительства определяла перенаселенность… хотя, с другой стороны, целые кварталы казались необитаемыми, настолько они были лишены звука и света.
– Скажи, Поэт, – почему-то шепотом спросила Ника, – здесь никто не живет?
– Живет. Но многие квартиры пусты. Это тот район, из которого часть жителей переселили в Дома.
– И где ж эти Дома, наконец?
– Гляди.
По направлению вытянутой руки Поэта виднелся гигантский прямоугольник, усеянный светящимися точками. Когда они подошли поближе, прямоугольник резко разросся, заняв весь горизонт. Светящиеся точки оказались окнами.
– Это и есть Дома?
– Дом. Их пока два.
– Пока?
– Строится третий, и скоро, видимо, начнут строить еще один.
Свернули к одному из подъездов, с унылым постоянством возникавших через каждые пятнадцать-двадцать метров. Поэт заглянул в маленькое окошечко на двери.
– Порядок. Только молчите.
Он толкнул тяжелую стальную дверь. За дверью оказался довольно просторный холл, где у небольшого пульта сидел человек в форме Охраны. Человек привычно протянул руку к пульту, но увидел Поэта, и рука остановилась на полпути.