– Слушай, но сейчас то мы знаем с чем имеем дело, – я попытался ее обнять, но Ани меня оттолкнула, – Мы не идем в полную неизвестность, как тогда, в первый раз. Да и сейчас нас будет две сотни человек, с тяжелой техникой и в новой броне.
– Сколько было в первой волне? Восемь тысяч? Десять? Что ты можешь со своей горсткой бойцов сделать там, где не справились они? Сдохнуть?! Ты этого хочешь? – из глаз девушки снова градом покатились слезы.
– Хочу спасти людей. Столько, сколько смогу. Или сдохнуть, пытаясь, – сказал я голосом смертельно уставшего человека, который пытается убедить скорее себя, нежели своего собеседника, – Потому, что иначе не могу. Понимаешь?
Ани внезапно прекратила всхлипывать и посмотрела на меня.
– Тогда я иду с тобой, – сжав кулаки, выпалила она, а затем указала на сидевшую под столом Шельку, – И она тоже.
– Нет. И это не обсуждается, – бесцветным голосом сказал я, натягивая на плечи куртку, – Ты остаешься тут и на поверхность сойдешь только вместе с другими колонистами после окончания операции.
Девушка упала на кровать, уткнулась в подушку и снова разревелась. Я попытался ее обнять, но в ответ получил лишь сдавленное: «Уходи. И можешь не возвращаться.» Мда. Не такие напутствия мне хотелось бы услышать. Но что имеем, то имеем.
Не обращая внимания на всхлипывающую Ани, я достал из-под стола притихшую Шельку. Зверушка тут же забралась на свое привычное место – мое плечо и попыталась облизать щеку. Снимать ее оттуда пришлось вместе с курткой, в которую она отчаянно вцепилась своими острыми коготками. Будто бы понимала, что происходит…
– Пригляди тут за Ани, – сказал я зверьку, почесывая его за ухом и снова набрасывая куртку на плечи, – И не давай ей чудить. А то, ты ж ее знаешь.
– Шельк, – ответила Шелька, чуть наклонив вбок свою, увенчанную пушистыми кисточками ушей, черную головку и не сводя с меня своих больших бездонных глаз.
Ладно. Пора с этим заканчивать. Потом, надеюсь, они поймут и простят.
Я развернулся и быстрым шагом направился к двери. Сзади раздалось тихое, неуверенное «шельк». Затем еще раз. И еще. По полу тихо застучали коготки, а мне пришлось ускорить шаг, хотя внутри все разрывалось между желанием остаться и никуда больше не уходить, и чувством невыполненного долга. Долга, который потом будет висеть надо мной всю жизнь.