Эти простые, но одновременно ужасные мысли, осознание своей жуткой беспомощности перед государственной машиной, поразили Валентину до глубины души. И то, что её муж причастен к этому, что с его попустительства все это происходит, вызвало в ней глубокую волну отвращения. К себе самой, к своему супругу, к их жизни, которая отдает приспособничеством…
– Валечка…– она не заметила, как Андрей зашел в комнату, его крепкие руки обняли ее за плечи, будто пытаясь вырвать из плена этих жутких мыслей. Она брезгливо повела телом, стряхивая их. А может этими самыми руками он только что привел в исполнение приговор доброй и милой семье Розенштайнов. Именно эти пальцы спустили курок.
Коноваленко заметил ее состояние. Они слишком долго прожили вместе, чтобы он не понимал свою жену. Андрей отстранился и присел напротив на корточки. Взял её руки в свои холодные ладони и посмотрел в глаза.
– Я сегодня решил освободиться пораньше,– сообщил он ей, глядя прямо в глаза,– пора и нам осмотреть город, в котором мы живем…Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться немного?
Валентина отстранилась, вставая с табуретки, высвободив свои ладони из его крепких пальцев. Обида от вчерашней ссоры, густо замешанная на сильном эмоциональном потрясении после ареста Розентшайнов, не давала ей находится с ним рядом.
– Что-то случилось?– встревоженно спросил он, твердо решивший помириться с супругой.
– Наших соседей арестовали!– преувеличенно спокойно сообщила Валя ему, отойдя к плите, сделав вид, что занимается готовкой, а на самом деле, лишь бессмысленно переставляя тарелки.
– Соседей?– нахмурился Андрей.– Это каких?
– Прекрасные милые люди,– нервно огрызнулась Валя, не глядя в его сторону,– семья Розенштайнов, Марк и Роза. Она домохозяйка, а он директор магазина.
– Странно…– нахмурился муж, поправляя форму.
– Еще как странно, Андрей!– воскликнула она, выронив одну из тарелок на пол. Фарфор с грохотом разлетелся на кусочки. Оба вздрогнули.– Они ничего не замышляли против советской власти! Ни-че-го! А под ордером на арест стояла твоя подпись…
– Знаешь, сколько таких ордеров мне приходится подписывать в день?– огрызнулся Коноваленко.
– И все эти люди виноваты?– повысила голос Валентина. Одиночество, разлука с сыном, разлад в семье, страх за свою жизнь смешались в одну гремучую смесь.