– Ты так говоришь, как будто агентишке этому и далее прислуживать собрался… – презрительно хмыкнул Грабл.
– Собрался, – кивнул Дарк, – собрался, поскольку придется… поскольку титул мой рыцарский пока на волоске завис и от фон Кервица только зависит, хожу я со шпорами или без… Коль буду ему без надобности, так вмиг герба лишит, а заодно и на плаху отправит! Раз попал горох в кастрюлю, не суждено уж обратно вылезти, а стоит ему, наоборот, поднапрячься и так запашку дать, чтоб хозяюшка сразу поняла, что важный ингредиент в супчике, что не след сразу после варки его выкидывать!
– Ладно уж, запаходел стручковый, вместе пойдем… одного не брошу! – проворчал Грабл, сочтя доводы товарища убедительными. – Но только учти, я за себя не ручаюсь! Пленных брать не привык, так что…
– Не боись, за тебя парочку языкастых сыскарей придушу да оглушу, – заверил спутника Аламез, во время разговора ни на секунду не отводя глаз от окон и входа аптеки. – Твоя задача в ином… смотри, чтоб никто не сбег. Тогда допрос учинить толком не сможем. Я внутрь один пойду, а ты вход карауль да за окнами вполглаза приглядывай. Коли кутерьма начнется, так пташки сыскные и из окон выпорхнуть могут…
– Не учи, чай, не впервой! – обиженно проворчал Зингер, потирая широкие, сильные запястья в преддверии великих бойцовских свершений.
Агенты шеварийского сыска, бесспорно, не были дураками и к своей работе подходили основательно. Досадная промашка с окнами и явный перебор с освещением оказались единственными ошибками в их почти безупречной имитации аптекарской деятельности. В торговом зале не было заметно следов обыска или погрома, и даже склянки с готовыми снадобьями стояли на полках в идеальном порядке, то есть так, как бы их расставил настоящий аптекарь, привыкший класть наиболее часто покупаемые микстуры поближе, а редкие мази и настойки рассовывать по дальним углам. За прилавком дремал сорокалетний лысеющий мужчина, как нельзя лучше подходивший под описание ученика-переростка, давненько научившегося всему, что умел сам аптекарь, и уже годков десять назад потерявшего интерес как к работе, так и к искусству приготовления лекарств. Какой смысл утруждать свои руки да и ум каждодневной работой, когда старенький хозяин-аптекарь умеет поддерживать жизнь в своем тщедушном, щуплом тельце и ранее, чем через двадцать-тридцать лет, не преставится? Даже уставший, полный безразличия взгляд, которым слегка приподнявший голову торговец окинул и мгновенно оценил вошедшего посетителя, как нельзя лучше соответствовал образу неудачливого мастерового, потерявшего надежду когда-либо открыть собственную лавку или превратиться из наследника в законного владельца аптеки своего учителя.