Свет прекратился, и все мастера смотрели на это возродившееся тело по центру, высохшее, едва живое. Волосы его парили и распускались в невесомости, словно были в воде.
– Лье а ый, авуша ма!1 – сказал им Абрадор.
– Ма ра ый, ми яви та!2 – ответил ему один из двенадцати Магистров.
Абрадор подошёл к телу, что парило в центре помещения.
Оно едва дышало. Двенадцать Магистров встали и подошли тоже к нему.
– Ду ый раи. Жи ый телс. Бый да, бый ле ый ма!3 – сказал Магистрам Абрадор.
Все Магистры заголосили синхронно и возвысили вибрации пространства. Их тела стали обретать молодость, кожа стала молодеть. Но тело Эондарума не поддавалось этому исцелению, оставаясь прежним.
Голоса слились воедино, и внезапно стало тихо. Все исчезли.
* * *
Схарал и Озир оглядели тронный зал.
– Одно кресло, Озир… – сказал Схарал. – Лориат надеялся не разбудить нас…
Озир посмотрел холодно на эту дерзость.
Трон словно стал распадаться и плавиться под его взглядом, обретая накалённо-красный цвет, и из всего помещения оружия и мечи, что были в виде украшений на стене, полетели в это железное калёное ядро. Постепенно ядро стало распадаться на два, и из этих половин выросли два металлических красных кресла. Словно погружённые в воду, они стали шипеть и издавать пар, резко теряя свой красный цвет. Стало очень холодно.
Ничего не сказав, два Властителя Тьмы синхронно двинулись к своим креслам.
– Осталось ждать недолго, Схарал. Твой отец скоро пробудится.
– Да, Озир, скоро мы получим назад свою силу. Это наш Мо Ир!
Охранники, что бездыханно лежали на полу, стали покрываться серой плесенью.
Внезапно раздался свет внутри Властителей и стал сиять сквозь их трухлявые мышцы и кожу, придавая им жизнь и наполняя их силой.
– Свершилось предначертанное, Озир. Эондарум теперь пробуждён.
– Да, Схарал. Теперь мы можем управлять Мо Иром.
* * *
Лориат проснулся, лежа на холодном полу. Он не чувствовал ни ног, ни рук, словно умер в холодной проруби. Но двигать конечностями он всё-таки мог. Ему стало страшно. Страшно, что его Властители оставили его одного лежать на полу, страшно оттого, что они затеяли и как они обойдутся с ним. Он не знал, вставать ему или лежать дальше, притвориться, словно его и нет.