В двадцатых числах декабря собрались на прокатке – Синяков просматривал готовый отчёт перед подписанием. Часть, представленная нашей секцией, занимала процентов семьдесят отчёта. Юрий Иванович с любопытством рассматривал фотографии и всё время морщился, наконец не выдержал, поднял голову и спросил, глядя на Сашку Баринова:
– Это твоя часть?
Санька покрутил головой.
– Не-а, не моя.
Синяков опросил всех, стоящих перед ним по кругу, – все отказались.
– Так чья это часть, откуда она у нас?
Пришлось мне высунуться из-за его спины.
– Наша, Юрий Иванович.
– А кто это клеил?
– Я.
Уже наблюдая за тем, как он недовольно сопит, разглядывая фотографии, я догадался о причине его недовольства – листы бумаги вокруг фотографий собрались в складки.
Клеил я фотки клеем ПВА, который тогда был редкостью, но тёща таскала с работы и клеила им всё. Она-то и посоветовала мне клеить фотографии ПВА, утверждая, что лучше этого клея нет и никаких проблем после наклейки не будет. Но, видно, я нарушил технологию – слоёк потолще положил или ещё чего, но бумагу вокруг фоток сморщило как от боли. Я, признаться, большой беды в этом не видел – фотки-то не повело, качество изображения не пострадало. А бумага – хрен бы с ней бумагой, полежит и разгладится.
Но у руководителя нашего было другое мнение – перфекционист, мать его… женщина.
– Ну кто так клеит, кто так клеит?
Я скорчил скорбную рожу, промычал что-то невразумительное, пытаясь жестами рук и гримасами изобразить деятельное раскаяние от своей неумелости и туповатости.
Синяков продолжил листать отчёт, неодобрительно покачивая головой при виде наклеенных мной фоток. Больше замечаний не было, отчёт был подписан и отправлен заказчику.
Синяков с разной периодичностью проводил в нашей секции научные семинары. На семинарах заслушивали ход выполнения работ аспирантами, занимающимися нашей тематикой, обсуждались результаты и перспективы сотрудничества с кафедрами, внедряющими изделия, изготовленные нашей группой.
Надо сказать, что Юрий Иванович был глубоким серьёзным учёным, великолепно разбирающимся в механике сплошных сред. Был мужиком незлобивым, имел массу положительных качеств. Но было одно, но.
Помнится, у Николая Васильевича Гоголя был персонаж – Иван Яковлевич, который, как всякий порядочный русский мастеровой, был пьяница страшный. Увы, наш научный руководитель страдал тем же пороком. Всё было как у классика, только у нас пьяницей горьким был порядочный русский учёный.