Но у Володи – советского мента, работающего, как выяснилось позже, в привокзальной милиции Ленинграда, весь этот цирк вызвал лишь сардоническую ухмылку. Предъявив проводнице удостоверение, он сказал:
– Купе откройте.
Проводница, перейдя на армянский язык, что-то начала горячо объяснять, активно жестикулируя. Приёмчик этот тоже не возымел действия, Вова нагнул голову и негромко сказал:
– Типа русский языка не говоришь и плохо понимаешь. Заканчивай этот цирк, открывай купе. А не то я иду к начальнику поезда, и на ближайшей остановке будем открывать это купе с понятыми, железнодорожной милицией и ОБХСС, если найдём.
Проводница открыла купе – гитары лежали на полках, в проходе, на столе, вся эта куча немного не достигала потолка.
– Значит, так. Освобождайте проход, левую нижнюю полку и столик. Койку застелить. Нам за нашу доброту и доброжелательное отношение две бутылки армянского коньяка в купе, чтобы мы всё забыли.
Ничего не говоря, проводница с товаркой стали вытаскивать из купе гитары и носить их к себе. Часть распихали по незанятым багажным полкам в вагоне, даже у нас несколько штук притырили. Мы не возражали – багажная полка пустует, что мы, звери какие?
Пара бутылок коньяка красовалась у нас на столе, а вот с закуской, да и вообще с нашим питанием, Вован ошибся – никакие старушки, пока мы ехали по территории Армении, к поезду не выходили – видно, у них рентабельнее работать на своём огороде, или армяне о своих старушках заботятся лучше, чем мы, русские, и им не надо толкаться у проезжающих поездов с кастрюльками и банками. Всё бы ничего, на станциях ведь есть буфеты, но, к глубокому нашему сожалению, в буфетах этих были только какие-то засохшие булки, так что полтора дня наш рацион состоял из водки, коньяка и этих чёрствых булок.
Но, глянув в окно, когда наш поезд остановился на первой российской станции, я решил, что на перроне проходит какой-то местный праздник, – платформа была забита продавцами всяческой снеди, так что для того, чтобы выйти из вагона размять ноги, нужно было протискиваться сквозь них, как в троллейбусе на Садовом в час пик. Но зато уж и затарились мы – мама не горюй, дальнейший наш путь протекал повеселей.
Всего в пути мы находились без малого трое суток. Милка перед отъездом дала мне пятьдесят рублей, велела купить в ей Ереване туфли, вроде бы там хорошие мастера – туфли я не купил, не до них было, но деньги мне очень пригодились, все проел, пропил – затянулась командировочка.