Пол в кладовой, в отличие от других помещений подвала, не был выложен плиткой, а оставался деревянным, покрытым очень старым истёртым линолеумом. Про одну сгнившую половицу под этим линолеумом у самого входа в комнату, Николай старался не забывать. Но в этот день, увлечённый какими-то своими мыслями, он о ней всё-таки забыл. Поэтому, широко распахнув дверь и нащупав в темноте выключатель, он щёлкнул им и уверенно шагнул вперёд. Некоторая поспешность в действиях тоже была характерной чертой Павлова.
На этот раз державшаяся на честном слове половица не выдержала, и нога Николая провалилась куда-то в пустоту. Сохранить равновесие и не упасть ему помогло только то, что правой рукой он всё ещё держался за ручку двери. От души выругавшись, Николай осторожно, чтобы не пораниться о край обломившейся доски, вынул ногу. Сначала, наступая на неё осторожно, а потом всё увереннее, он с облегчением убедился, что она цела.
"Всё рано или поздно кончается. И не только хорошее, но и плохое, – с удовлетворением отметил про себя Николай. – Теперь-то уж точно комендант заменит здесь пол".
Для верности он решил усугубить картину происшедшего и, взявшись за сломанную доску, рванул её вверх. Дыра увеличилась в размерах, обнажив цементную основу пола, присыпанную какой – то трухой, опилками и свалявшейся пылью. Было там ещё что-то. Посветив мобильником, Николай увидел небольшого размера свёрток, обёрнутый в клеёнку и крест-накрест перевязанный тонкой бечёвкой.
"Ну вот, повезло, так повезло, – усмехнулся про себя Николай. – Нога цела, да ещё, кажется, клад нашёл".
Он вдруг почувствовал, как досада от случившегося с ним минуту назад быстро сменилась вполне объяснимым азартом. Он достал свёрток, прикидывая его вес. С долей разочарования Николай отметил, что тяжёлым его вряд ли можно было назвать.
"Это явно не золото – брильянты", – вспомнив известный эпизод из, опять-таки, известной комедии, подумал Николай.
В следующее мгновение ожила рация, ещё один непременный атрибут "путешествия" по зданию.
– Николай, ну ты куда запропастился? – Голос Михаила звучал почти жалобно. – Не мешало бы перекусить.
В свои тридцать пять и при росте метр восемьдесят Михаил весил килограммов 150, что было явно выше нормы. Он любил жизнь, а в жизни больше всего любил вкусно поесть. Для него святыми были три вещи: завтрак, обед и ужин. Шутки на этот счёт не приветствовались, поэтому Николай немедленно ответил: "Я уже заканчиваю, сейчас заскочу в раздевалку и лечу наверх".