Avril Lavigne – Nobody's Home
Решив не нарушать сладкий сон Артюра, Алиса нашла в себе силы выглянуть в окно, вернее, заглянуть в маленькую незащищённую щель, сквозь которую была видна улица. Зима. Слякоть, грязь и мокрый белый снег, застлавший тротуары и деревья, хотя на дорогах с ним ещё помогали бороться снегоуборочные машины. Предновогодние дни. Праздничное настроение и волшебная атмосфера предстоящего торжества, царившая в воздухе. Спешащие, суетящиеся люди и машины. Беззаботные и радостные дети, играющие в снежки и лепящие снеговиков, чей чистый и звонкий смех разносится на всю улицу. Когда-то и она была такой. Все они были.
Она глядела на всех этих счастливых, по сравнению с ней, людей. Глядела с с грустью, чувством беспредельного отчаяния и ненавистью. Ненавистью к одной лишь себе. В такие моменты ей было жутко паршиво, и оставаться наедине с этими безрадостными мыслями было равносильно пытке.
Какое-то время она ещё лежала на кровати, безразлично уставив голубые глаза в потолок. Слёз уже было выплакано столько, что казалось, их просто больше не осталось. Она понятия не имела, сколько ещё так пролежала в этой нагнетающей мёртвой тишине, тщетно пытаясь вернуть сон. До того, как потребность и желание притупить боль вновь покажут головы из-за горизонта.
Вообще после таких попоек идеальным вариантом для неё всегда было закутаться под плед и весь день напролёт смотреть "Утиные истории" или "Мой безумный дневник", либо перечитывать книжки её любимого Джона Грина, но сегодня она чувствовала себя слишком паршиво даже для этого.
Заснуть так и не удалось. Побродив по дому и разочарованно оглядев пустой холодильник, будто надеясь на чудо, Алиса отправилась в ванную. Жаль, что Артюр спит – теперь ей до жути захотелось чего-нибудь вкусного. Горячий шоколад с печеньями в виде котиков, которые он ей покупал, например. Или хотя бы бананы, её любовь всей жизни. Но сегодня явно был не её день. Или не её жизнь.
Открыв кран с жутким свистом и плеснув холодной воды на лицо, Алиса усилием воли заставила себя взглянуть в отражение. Лишь одна мысль о том, что это лицо принадлежит ей, уже вызывала отвращение.
Бледно-розовые губы в форме бантика, кусать которые было одним из её любимых занятий. Голубые и похожие на бусинки, будто улыбающиеся и смеющиеся, глаза. Милое детское личико с довольно большим носиком и ямочками на слегка пухлых и румяных щеках. Крашеные в ярко-розовый цвет длинные до плеч волосы, ярко и вызывающе ниспадающие ровными и вьющимися локонами. За всё время пребывания здесь она успела перекрасить волосы в едва ли не все известные цвета радуги – голубой, зелёный, тёмно-зелёный с вкраплениями голубого, синий, светло-русый, серебристо-белый, огненно-рыжий и даже тёмно-фиолетовый, одним словом, в такое разнообразие цветов, какое не снилось и Пауэр Рейнджерам – но большие тёмные брови над глазами мгновенно выдавали её природный окрас. Когда волосы у неё были голубого цвета, её даже какое-то время звали Мальвиной.