…Когда в забавах праздного ума
прошла не жизнь, но ощущенье жизни,
когда в пределах сумрачной Отчизны
истаяла имперская тюрьма,
хоть прочен был её тройной засов —
родной пейзаж эпохи тупиковой,
и в славословии рифмованном глупцов
уже слагался гимн о власти новой,
и срамословье – гордость наших дней —
сливалось с ним одним гудящим хором,
как выблядки над матерью своей,
они глумятся над твоим позором,
торгуя им в базарный, шкурный день,
на торжествах и торжищах ликуя, —
ужель твоя тоскующая лень
не оскорбилась? пропадает всуе
ещё живая поросль – всё равно?
ужель тебе до века суждено
оцепененье мёртвое одно?
а эти цепи новые легки?
…Среди пустой словесной шелухи
родная речь и хлёсткое словцо
блеснут порой, – и вечные черты
вдруг оживят застывшее лицо.