Хранитель смотрел на нее.
Девушка отвернулась.
Ларкин направился в ее сторону.
Фрейя отпрянула и тут же споткнулась о корень дерева. Принцесса схватилась за свисающую с него ветку, чтобы удержаться, но та оказалась слишком сухой и сломалась под ее весом. Фрейя свалилась на землю.
Ветки деревьев и острые камни пронзили ткань ее плаща, но девушка проигнорировала тупую боль. Ее внимание полностью захватил Ларкин: он беспрестанно приближался. Лицо Хранителя снова ничего не выражало. Блеск в глазах пропал, словно только хорошая схватка могла вызвать у него какие-то чувства.
Дрожащими руками Фрейя вцепилась в рукав своего плаща и вытащила кинжал. Девушка знала, что у нее не было шансов против мужчины, который сейчас уже стоял перед ней. Принцесса открыла рот, чтобы что-то сказать – что угодно, – когда Бессмертный Хранитель вдруг опустился на колени.
Сначала Фрейя подумала, что Ларкин хочет поднять палку, чтобы убить ее, или, угрожая этим оружием, посягнуть на ее тело здесь, в темноте лесных зарослей. Но страж не поднимался. Он опустил голову и прервал их зрительный контакт, как тогда в подземелье. Неподвижно застыв перед ней, он тихо забормотал:
– Моя принцесса, правительница Тобрии, моя богиня… Я ваш раб, ваш слуга и ваш подмастерье. Моя жизнь в ваших руках. Мое будущее в ваших делах…
Он серьезно? Молитва? Он все время знал, кто она такая? Фрейя провела языком по губам и заставила себя подавить сухой смех, царапавший ее горло. Принцесса беспокоилась о том, что страж может лишить ее жизни, если узнает, что она дочь человека, который бросил его в темницу, а на самом деле Хранитель был приверженцем королевской религии и поклонялся ей, сидя во тьме среди зловония?
Но это так многое объясняло. Молчание, блуждающий взгляд стражника, который никогда не смотрел ей прямо в глаза, и то, что он упал перед ней на колени в темнице. Верующие королевской религии считали богами всех членов правящей семьи. Им поклонялись и преклонялись, возвышая над обычными смертными. Если Ларкин был приверженцем королевской религии, он должен видеть в своем освобождении великую благодать, даже если Фрейя дала ему свободу из чисто эгоистических соображений.
– …сохрани меня от бед и защити меня от фейри. Научи меня и придай мне форму…
– Ларкин, пожалуйста, прекратите это, – прервала Фрейя Хранителя.