Однако это была своя, совсем своя, отдельная комната! Без тётиритиных «надеть шарф» и дядиных очков, оставленных в самых неожиданных местах.
Комната принадлежала ранее какой-то многоюродной яшиной бабушке и досталась ему в наследство в результате долгого и, в основном, безрезультатного хождения по похоронам.
Первое, что увидели Яша, тётя Рита и дядя Лева, когда открыли дверь комнатки – было фатальным падением огромной хрустальной люстры вместе с куском потолка.
Тётя вскрикнула как школьница, после чего, глядя на оседающее облако извёстки, смогла потрясенно выдавить лишь:
– Яшенька, кажется, здесь нужен небольшой рэмонт.
Если бы та бабушка не умерла от инсульта, ее бы убило люстрой.
Яша находил хрустальные осколки на полу изо дня в день. Они норовили впиться в пятку в тот самый редкий момент, когда он из ботинок перебирался в тапочки. Осколки были молчаливым укором наследства.
Тётя заботилась о Яше, берегла его хрупкие руки. Говорила, что эти руки – его хлеб, музыка – хлеб. И потому потолок ему заделывал дядя Соломон, тётиритин деверь, который все равно им что-то был должен. Тётя по настроению в шутку называла его «левир» или «явам», а Яша с детства переиначивал «левир» и «явам» в «ливер» за любовь дяди Соломона к ливерной колбасе и в «тынам» за постоянную помощь с тетиными «рэмонтами».
– Ну не сидеть же тебе под голой лампочкой, право! – всплеснула руками тётя, когда рэмонт был завершен. И с ее антресолей был извлечен и разогнут старый абажур. Когда Яша увидел кособокий выцветший абажур впервые, его посетила мысль, что под голой лампочкой ему было бы куда уютнее.
*****
Евреи в концертных залах играли на больших музыкальных инструментах. Чем меньше был еврей, тем больше инструмент, чтобы потом долго тащить чехол на себе через все переходы метро, по всем лужам у троллейбусных и трамвайных остановок – как гроб для собственной гордости. А потом дома, на кухне получить венец бульонного запаха и тарелку клёцек в супе без курицы – за гений, за труды.
Гениями не становятся. Гениями рождаются.
Гениев будят по утрам словами «вставай, сынок, мой гений», а также словами «ну и ты, Яша, вставай».
Гений вырастает в коммунальной квартире, в трёх тётиных комнатах, где шум радиоприемника заглушает человеческие голоса, под присмотром дяди, тёти и сердобольных соседей, среди старших более гениальных двоюродных братьев, гения всегда засмеивают и ему на тарелку складывают из ухи глухонемые рыбьи головы с белыми мёртвыми глазами.