Наконец, когда этот поток людей начал рассеиваться и кафе, постепенно начало просветляться от массы народа и очищаться от всех запахов, Алиса глубоко вздохнула. Ей повезло, что этот филиал работал до 22 часов вечера, а не 24 часа в сутки. Закрыв дверь и повесив табличку «Закрыто», она пошла по залу, собирая грязь и поднимая стулья, что б потом всё это помыть и отчистить от грязи, которая всегда почему-то была, хотя при входе, лежал ковёр.
Налив воды в ведро, и бросив таблетку моющего средства, девушка наблюдала, как та медленно растворяется, образуя пену и приятный, на удивление запах. В отличие о других моющих средств, содержащих хлорку или какое либо другое синтетического происхождения вещество, это пахло травой и цветками. Легкий, слегка уловимый запах химии ощущался, но он скрадывался за этим ароматом полевых цветов.
Намочив тряпку и выжав, Алиса накинула её на швабру и пошла в чисто поле. Девушка мыла, а сама думала, о том, что она абсолютно одинока и ничтожна. Это только с виду, она казалась всем сильной и несгибаемой, но внутри… Она часто плакала, когда её соседки по комнате, в общежитие, где – нибудь тусили или их просто не было. Плакала не от того, что жалко себя, хотя может это и тоже, а от того, что у неё не хватало сил идти дальше, жить. Алиса жила лишь одной мыслью и целью, «Закончить обучение и найти работу, нормальную работу по профессии». – Она думала, что это решит её всяких проблем и скрасит, то одиночество, что иногда она испытывала, почти каждый день.
***
Голые кафельные стены и такой же пол, холодные и темные без света и батареек. Да и зачем они здесь? Кого обогревать? Накинув безрукавку, закурив и включив верхний свет, Михаил провёл «гостя» в камеру хранения. Как он называл «Морозильничик».
– Вот прошу, в мои скромные хоромы. – Распахивая тяжелую металлическую дверь и пропуская вперёд своего друга, сказал Петрович.
– Петрович, кончай шутить! Холод у вас тут собачий. – Отвечал Александр Борисович. – Показывай чего у тебя там, двоечник. – Они подошли к одной из камер хранения и, нажав на кнопки, Петрович извлек то, что было когда-то живым и дышащим. Выдвинув на рельсах столик и приподняв простыню, он отошёл в сторону.
Глазам Александра Борисовича предстала девушка: молодая, не более 25 лет, волосы короткие и вьющиеся и что поразительно, натурального медного цвета это было видно, что они не окрашенные. Бледная кожа, сама немного полновата, но это полнота красила её, придавая пикантность тем местам, где она и должна быть.