Отмерзшие конечности медленно отмораживаются и больно шевелить пальцами рук и ног, но я шевелю и терплю эту боль. Наконец оттаяв и тихо прокравшись сначала на кухню, кладу нож на место, а затем к себе в комнату, я юркнул под одеяло. – «Что это было?– Подумал я.– Кажется я знаю, что это было.… Но, кто?».– Закрыв глаза, я вновь погрузился сон».
***
Поздней ночью субботы, Колян вывалился из бара и, шатаясь, побрёл к себе домой. В эту ночь, ему было грустно, очень грустно, он не понимал, почему и из-за чего. Давно он уж не думал, если вообще когда либо думал о будущем и о своей жизни. Но, вот почему-то сейчас во 2 часу ночи уже воскресения, он задумался над смыслом своей жизни, над смыслом бытия.
Вообще его мало, что могло удивить или привести в уныние. С первым и понятно, он, как и Илья, много катался в детстве с родителями по земному шару, когда те были ещё любящими родителями и любящей парой, а с последним. Он не думал, а кто не думает, тому и нет резона расстраиваться или впадать в уныние.
Идя по улице, высокий и пьяный, накаченный и трормознутый, он не сразу сообразил, что идёт не домой, а совсем в другое место, туда куда он и сам не знал. В итоге, Коля остановился посередине тротуара и посмотрел на звездное небо. Оно было чистым и без облаков, что свидетельствовало о том, что завтра будет солнечный зимний день. Звезды редкими огоньками сияли и подмигивали ему.
Выпустив облачко пара изо рта и ноздрей, юноша помотал головой и посмотрел вдаль, туда, где улица заканчивалась тупиком, и начинался пустырь. Развернувшись, парень пошёл обратно, тогда вдруг услышал крик, что пронзил ночь, как выстрел. Крик, донёся как раз с конца той улицы, куда он заем-то хотел пойти. Коля остановился на секунду.
Он вспомнил россказни, про психа, убийства девушек, насилия и прочее. Он не боялся, но внезапный порыв северного ветра, швырнул в него крупицы снега и забрался под шиворот. Юноша плотнее прижал капюшон к голове и почувствовал, как жара, что была разлита по его пьяному телу, сменяется холодом. Крик повторился. Коля сдвинулся с места и пошёл медленно, нехотя, на звук. Он понимал, что стоит ускориться, но кровь почему-то застыла в венах, а сердце стучало быстро, от страха.
Парень никогда не считал себя трусом или слабаком, с его – то горой мышц, но сейчас. Сейчас он трусил и медлил.– «Чёрт! В конце концов, что я не справлюсь с каким-то там придурком?!»– Отругал себя юноша и понёсся к концу улицы, где та заканчивалась тупиком, и начинался пустырь.