белели полночью снега
светло и юно.
крошилось небо по утрам
крупою манной,
ложилось кошкою к ногам
надеждой странной,
что вот растает снег, и ты,
презрев убытки,
придёшь из дальней долготы
моей открытки
и станешь явью, а не сном,
дыханьем, речью.
пусть не сейчас, пускай потом,
я не перечу.
но дни проходят чередой,
снега не тают,
и только птицы за водой
ко мне слетают…
* * *
Снег почернел от февральских чернил,
прячутся галки от ветра колючего,
мчится трамвай – Чистопрудный простыл –
мчится двуглавой змеёю гремучею.
тают сугробы, как корабли,
и в ручейки превращаясь весенние,
лодки уносят, что спят на мели,
и от зимы устают, посеревшие.
лишь воробьи – что им снег, что зима?
перезимуют, как бомжики малые,
и зачирикают – скоро весна,
скоро весна – как всегда, небывалая!
с воздухом этим, что можно глотать,
трогать руками и плыть меж вокзалами,
только бы март – не проспать, не проспать –
там – меж Москвой и Вязёмами Малыми…
* * *
здесь, кажется, весна, а я ещё с зимою,
ещё играть в снежки, и падать, и скользить –
который нынче век, куда идти с сумою?
как сладить мне с хандрой – других не заразить?