– Тетка на сей раз необъективна, – скромно проговорил Гвидон, – ведь я ей не чужой человек.
– Она – твоя родственница?
«Это мило, – подумал Гвидон, – говорит мне «ты». И непонятно, как реагировать».
Он подавил в себе искушение ответить ей тем же. Есть закон: когда беседуешь с работодателем, любое панибратство запретно.
– Она была близкой подругой матери. В детстве я звал ее «тетя Дуся».
– А в юности? – спросила вдова.
«Дает мне понять, что я – мальчишка», – с горечью подумал Гвидон.
– Это зависит от ситуации. Когда уж очень тянет пожаловаться, я называю ее «Евдокиюшка». Когда она рискованно шутит, я ей говорю: «Эдокси».
– Очень куртуазно.
– Ей нравится.
Оба синхронно себе представили Евдокию Вениаминовну и так же синхронно улыбнулись. И «Евдокиюшка» и «Эдокси» не слишком вязались с ее величественным и даже монументальным обликом. Но царственный покой был обманчив – с неукоснительной центростремительностью в ее руках сходились все нити. Все токи, пульсируя и содрогаясь, естественно сквозь нее проходили, однако не только ничем не вредя, но заряжая витальной силой. На сжатых губах мерцала улыбка, полная дьявольского всеведенья.
– Я объяснила ей ситуацию – мне необходим человек, способный понять варварский почерк. Муж мой объявил вне закона не только всякие ноутбуки, но даже пишущие машинки. Он утверждал, что Шпенглер прав: цивилизация – враг культуры. И не уставал повторять, что между вербализованной мыслью и пальцами недопустимы посредники. Тем более пальцы связаны с мозгом и поджигают его, как спички. Не сомневаюсь, что так и есть, но я-то в беспомощном положении. Я спросила у вашей покровительницы, не знает ли она чудодея, который справится с этим делом…
– И она пробасила: «Мне ли не знать?» – продолжил Гвидон.
Вдова рассмеялась. «Мне ли не знать?» – эти слова были опознавательным знаком, даже паролем славной дамы.
Впрочем, эта веселая пауза была недолгой. Вдова нахмурилась и, вновь оглядев его, произнесла:
– И вот, предо мною – Гвидон Коваленко.
– Именно так, – подтвердил Гвидон.
Вдова одобрительно сказала:
– Имя известное. Правда, и редкое.
– Мне приходилось не раз возвращаться к происхождению этого имени, – Гвидон с пониманием улыбнулся. – Разумеется, надежней всего – патриотическая версия. Этакий поясной поклон в сторону Пушкина и фольклора. Но есть и космополитический след. Увековечение памяти мессера Гвидо де Кавальканти. Муж достойный. Отменного образования, поведения и нравственных качеств.