Она не торопила. Захочет – сам расскажет, а не захочет, она потом найдёт способ узнать, что такого меж ними было потом.
Напряжённо глядя в пол, Стив ещё пару минут в нерешительности кусал губы, после чего, собравшись с духом, продолжил говорить:
– Потом я играть попробовал на карманные деньги, что он давал, и затянуло меня. Проигрался сильно. Пришёл к нему, сначала рассказать хотел, а его не было в тот момент, и тут я деньги, лежащие на столе, увидел. Много денег. Я взял лишь столько, чтобы долг отдать, пошёл и отдал. Когда вернулся, он был уже дома и вне себя от ярости. Велел раздеться и лечь. Меня раньше никогда не били. И я… Я не послушал. Кричать стал, что он права не имеет меня бить. Он за плечо схватил и сказал, что сейчас всё про права растолкует, и тогда я его за руку укусил. Вот тут он совсем озверел. Схватил меня, связал, рот заткнул и так ремнём с пряжкой отходил, что я неделю пошевелиться не мог. Лежал и плакал только. А он мне нотации читал и грозился продолжить, как только мне полегчает. Но не продолжил. Пожалел. А через некоторое время я его шкатулку без спроса открыл. Понравилась она мне очень. Резная вся такая. И не заперта была. Я крышку потянул, она и открылась. А там снова деньги оказались, много, но я ничего не взял. Правда, пересчитал. Интересно было, сколько их, и тут он вошёл. «Опять, – говорит, – за старое взялся». Я стал уверять, что ничего бы не взял. Он усмехнулся и говорит: «Я ведь тебе не разрешал открывать эту шкатулку. Вот за это наказан и будешь». Одним словом, влетело мне и во второй раз не слабо. А вот дальше мне лишь по мелочи доставалось, поскольку я старался не спорить и наказания терпеливо сносить. Только раз ещё он меня очень сильно избил, когда я вазу его разбил какую-то очень старинную.
– Всего лишь вазу? Красивую хоть? – с усмешкой уточнила она.
– Не особо красивую, синяя такая и рисунок уже стёрся наполовину, но он сказал, что дорогая она очень была…
– Если дорогая, тогда понятно… – хмыкнула она, отлично понимая, о какой вазе идёт речь и что из-за подобной вещи она бы тоже сильно разозлилась. Это был очень ценный раритет, даже пригодный для хранения амулета.
– Но я не нарочно. Полез пыль вытереть и зацепил локтем. Испугался очень… И ему не сказал, боялся, что рассердится. Убрал осколки и выкинул. А он сразу заметил, что её нет, и очень сильно мне снова за то, что сам не признался, досталось. И после того случая я старался уже сразу во всём признаваться.