– Что значит «тяжело помощь даётся»?
– А то и значит, что советы её хоть и действенны, но трудновыполнимы очень. Чаще всего людям на горло и собственной гордыне, и собственным интересам наступать приходится. В самые больные места бьёт, но результат бывает всегда, коли её послушали. Поэтому пока нужда отчаянная не прижала, к ней никого и калачом не заманишь.
– А вы сами с ней советовались?
– Было раз. Жену мою, можно сказать, с того света вернула, но мне так душу перетрясла, что жизнь не мила была… Думал, сам голову в петлю засуну. А она лишь посмеивалась: тебе, мол, шанс дарован бревно в глазу увидеть, а ты ропщешь… Жена моя до сих пор ей по утрам то сливки свежие к воротам приносит, то пирожки, как и многие другие. А вот повстречаться боится… Да я и сам, честно говоря, не охотник с ней лишний раз пересечься.
– Так вот откуда по утрам продукты в её корзинке у ворот. А я думал, разносчики ей заказы приносят.
– Она редко выходит и что-то заказывает. Чаще женщины в посёлке сами договариваются, кто что ей отнесёт. Если моя сливки понесла, то Серафима – яйца или курочку парную. А иногда наоборот: если мы, например, бычка закололи, то мы ей вырезку, а Серафима – сливки.
– И она не знает, кто что принёс?
– Нет, – покачал головой староста. – Однажды бабушка Рузанна, чтобы не в корзинку класть, дождалась её и лично ей подношение вручить хотела, мол, попомните, что от нас это, госпожа Марта. Так она её отчитала до слёз и не взяла ничего. Сказала, чтобы дорогу к её дому забыла и не возвращалась больше никогда ни с подарками, ни без. Ох уж та извинялась, чуть ли не на коленях стояла, лишь бы госпожа Марта простила и позволила иногда и им что-то ей приносить. В итоге простила она её, но подарок тот так и не взяла. Рузанна у церкви его отдала первой же нищенке и долго благодарила за принятие. А потом в церкви прилюдно каялась, вот все и узнали. И больше никто не осмеливался так поступать. Так что к очень строгой ты хозяйке в работники попал. Держись теперь, парень. Я могу тебе лишь посочувствовать. Не хотел бы оказаться на твоём месте. Но моя совесть чиста, я предупреждал тебя, чтобы обходил её дом десятой дорогой. Не послушался, пеняй на себя, – староста тем временем, подписав бумагу и поставив на ней свою печать, сразу сменил стиль общения, перейдя с уважительного «вы» на снисходительное «ты».