– Девчонку забираю к себе, – резко каркнула старуха. – Да не плачь, не то больное дитя у тебя родится!
– Какое дитя? – робко удивилась мать.
– Будет скоро у тебя ещё одно дитя. А теперь не мешай!
Эрна усадила меня в нарты и привязала, чтобы я не свалилась в пути.
– Не доедет она, – послышался тихий голос матери где-то сзади, – замерзнет в пути.
– Забудь про девчонку, я сказала! Другое дитя жди!
– Что ж… Она и так уходит…
Нойда повернула голову.
– Иди в дом!
После чего крикнула:
– Хэй!
Это послужило сигналом собакам. Они разом смолкли и мгновенно рванули с места. Будь я не привязанной, непременно вылетела бы из саней. Белая пушистая собака мчалась впереди, показывая дорогу. Эрна некоторое время резво бежала рядом со мной, потом запрыгнула сзади на полозья.
– Держись крепко! – резко каркнула она, – собачки у меня скорые!
Я разглядывала заснеженные ветви деревьев, сквозь которые тянулись заходящие солнечные лучи. Почему-то вспоминалось, как же это здорово: стукнуть легонько по стволу, и на тебя сразу посыплется снежный дождь…
Упряжка неслась по равнине, прикрытой неглубоким снегом, из-за чего меня постоянно подбрасывало на кочках. Величественное, дикое безмолвие снежной пустыни удерживало меня здесь, не давая нырнуть в прежнее безликое ничто. Снежная пыль, колючая от мороза, летела из-под собачьих лап прямо мне в лицо и невидимыми льдинками впивалась в кожу. В тишине я слышала только своё дыхание, свист ветра, хруст снега под полозьями саней да редкие переругивания собак.
Временами мы то пересекали плоские белоснежные озера, то мчались по руслам рек, скованных льдом. Изредка, когда упряжка неслась возле леса, я видела оленей. Тогда собаки заливисто и дружно лаяли.
Мороз стал усиливаться, ветер забирался под одежду. Мне казалось, что в тело впивается множество крохотных игл, но я не мерзла, наоборот – это бодрило меня.
Наше путешествие закончилось уже в темноте. Упряжка остановилась под самым лесом, у небольшого временного жилища – куваксы. Старуха ловко распрягла собак, зашла в куваксу и сразу же вернулась обратно, кинув им вяленую рыбу – всем, кроме белой собаки. Быстро расправившись с едой, те улеглись прямо в снег. Белая же, видимо, есть не хотела и опять улыбалась во всю пасть.
Нойда подошла к нартам и отвязала меня.
– Иди за мной! – велела она, помогать же мне не стала.