Мама ругалась на его церковность, и он нашел замечательный способ все-таки ходить в храм. Покупал билет в кино и уверял, что идет на киносеанс. А сам шел в церковь, пономарил, пел на клиросе, звонил в колокола. И при этом у него был брат-близнец, который пошел по другому пути и поэтому рано спился. Сам отец Фома, как микробиолог, считал, что выпивать можно только понемножку для отдохновения, но именно не вина, а водки, и потом поспать для отдыха. Даже одному профессору, бросившему алкоголь, говорил, что совсем не пить – это гордыня. Но при этом рассказывал, как они студентами раз поставили вино из ягод и однажды на вечеринке пили много этого вина, а затем на свету увидели, что там, кроме ягод, на дне много тараканов. Это отбило охоту на вино. А потом и вовсе перестал употреблять спиртное после того, как одна бесноватая обличила его на весь скит: «Иеромонах, а водку пьет!»
Понятно было, почему отец Фома стал монахом, а не женился. Однажды его с иподьяконом зазвали на квартирный разговор преподаватели местного медицинского колледжа. Преподаватели начинали потихоньку приходить к вере и хотели поближе и запросто пообщаться с церковными. И вот кто-то из пожилых дам задал вопрос о несостоявшейся женитьбе отцу Фоме. Он запросто улыбнулся: «Так я же – маленького роста!»
* * *
Отец Фома умел говорить так:
– Отчаиваться не бесполезно. В своих душевных переживаниях дай себе возможность попечалиться, поунывать, поплакать, пожалеть себя: «Вот как мне себя жалко, как мне тяжело, как плохо». В этот момент ты сам себя испытываешь: кто это там во мне меня жалеет? Известно кто – тот, кто называет себя твоим лучшим другом. А ты ему, этому другу, неожиданно: «Пойди прочь!»
А потом раз и к Господу: «Научи меня, Господи, о Тебе так печалиться и плакать, как я сейчас себя жалею, чтобы моя душа по Тебе бы так сокрушалась, Тебя жаждала, чтобы мне так же к Тебе хотелось, с той же самой душевной силой! Мне бы так хотелось быть с Тобой, чтобы Ты был в моем сердце, которое пытается меня оплакать».
Да, отчаиваться не бесполезно. Нужно умно использовать эту силу, понимать, насколько печаль и грусть может вернуть силу молитве.
* * *
Когда отец Фома был маленьким, он работал на стройке прорабом. И что характерно, ни одной доски не украл. Но разговаривать по-строительному привык, а так как был горяч сердцем, то, сокрушаясь духом, сокрушал и русский язык. Когда же он стал монахом, привычку сокрушаться духом сразу оставить не мог. Поэтому злобно шипел: «Спаси Господи!» Духовник попенял ему на это: