Куда более неприятно, чем замужество феи вишневого сада, Королины Коломбье, поразил Набулионе Буонапарте ответ из Военной коллегии далекой, засыпанной вечными снегами России. Тяжелым казенным языком юному поручику сообщалось, что по распоряжению императрицы, государыни Екатерины II Алексеевны, положение о двойном производстве в чинах иностранцам, поступающим в русскую службу, только что отменено и служить им отныне полагается на общих основаниях.
Уж больно много желающих иноземного происхождения торопились записаться в число непобедимых войск ее императорского величества. Возможно, если бы в Военной коллегии узнали, что проситель не просто артиллерийский поручик французской армии, а корсиканец и горячий сторонник Паоли, к которому русская императрица относилась очень благосклонно, для Набулионе Буонапарте сделали бы исключение, как это зачастую принято в России.
Но поскольку этого никто не знал, Набулионе получил еще один, теперь уже более чувствительный удар. Хотя, впрочем, судьба готовила для него удары посерьезнее – об этом я расскажу попозже.
В конце своей жизни, получив все причитающиеся ему удары – и роковые, и просто доставшиеся на его долю подзатыльники, разжалованный император славных французов и пленник презренных англичан вспоминал в своих мемуарах, что самое большое блаженство в своей наполненной взлетами и падениями жизни он испытал во фруктовом саду небольшого поместья Боссо, до революции принадлежавшего мадам Грегуар дю Коломбье, когда вместе с ее дочерью, очаровательной Королиной, они ели спелые вишни, срывая их прямо с ветвей старого вишневого дерева ранним утром, сразу после восхода солнца.
Ни юный поручик Набулионе Буонапарте, ни разжалованный император Наполеон Бонапарт так и не поняли, чего же хотела тем памятным утром под вишневым деревом Королина Коломбье, впоследствии, по мужу, Бресье и даже, по милости императора Франции, баронесса, жена главного лесничего великой Французской империи.