Может быть, я произнесла это последнее вслух, потому что в ту же секунду вспомнила свою покойницу-прабабушку. Бабуля умерла, когда мне было лет восемь, но почти до самого дня своей смерти она исправно укладывала меня спать сама – и всегда пела странные песни, вовсе на песни не похожие. Но слушались они в охотку, потому что звучали красиво, и отчего-то заставляли сладко поднывать душу. Бабуля пела тихо, потому что, как теперь я знаю, это были молитвы, псалмы Давида, и мама всегда очень негодовала, услышав, как замусоривают голову ее драгоценной продвинутой дочке:
– Что, колыбельных, что ли, нет нормальных, русских, старинных?! Нет, она белиберду церковную воет! Как услышу – так меня аж скручивает!
Но бабулечка не только продолжала мое моральное разложение, но еще и наставляла потихонечку:
– Ты, Риточка, не забывай песенки-то эти… Они, знаешь, на всякую надобу писаны…Станет тебе как-нибудь мутно на душе, или, там, страшно – так и затяни какую из них, сразу полегчает, испытано… И не только мною… Знаешь, сколько лет этим песням? Три тысячи… Вы, поди, и число такое в школе не проходили… Нет, сейчас не пой ничего, моя хорошая, – мама рассердится… А время придет – и споешь однажды. Когда ничто другое не поможет.
На тот момент больше двадцати лет прошло с прабабушкиной смерти, и опробовать сей оригинальный способ борьбы с темным ужасом мне за это время ни разу не доводилось. Хотя одну из песен я не забыла – чаще других пела ее бабулечка. Я как-то странно помнила ту песню: никогда не повторив ее ни вслух, ни про себя, я откуда-то безошибочно знала, что когда понадобится – спою вот так сходу, только это действительно произойдет тогда, когда другой надежды не останется. Такой час пришел – и я начала, сперва хрипло и тихо: «Благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя имя святое Его, Благословен еси Господи. Благослови, душе моя, Господа и не забывай всех воздаяний Его».
Непривычно для меня зазвучал собственный голос, сопровождаемый шепелявой подпевкой легких волн, но я сразу почувствовала, что пока эти слова звучат – не так страшно: «Очищающего вся беззакония твоя исцеляющего вся недуги твоя, и избавляющего от истления живот твой, Венчающего тя милостию и щедротами…».
Голос сам собой набрал уверенность, я запела громче, и мной снова начало овладевать чувство фантастичности, неповторимости происходящего – и его высокой значимости. «Исполняющего во благих желание твое, Обновится яко орля юность твоя. Щедр и милостив Господь, Долготерпелив и многомилостив…».