Пять лет назад во время очень холодной и снежной зимы его жена и сын умерли от голода. В тот год население индейского поселка уменьшилось на половину. Он каким-то чудом выжил, но покинул родные вигвамы и с тех пор скитался по необъятным просторам Аляски и Канады. Его соплеменники относились к женщинам, как к тягловой скотине. Но Джоэ не считал позором для себя помочь жене принести воды, нарубить дров или составить тяжелые шесты вигвама.
В племени его считали чудаком и он знал об этом, но ничуть не переживал. Лучшего охотника и кулачного бойца в селении не было. Женщины втайне завидовали Нискви. Его любовь к умершей жене и в особенности к ребенку, оказалась настолько сильна, что за все эти годы он так и не смог залечить свои душевные раны. Под внешней невозмутимостью скрывалась кровоточащая душа. Джоэ был способен и на чувствительность и на жестокость.
Ему дважды приходилось бывать проводником у белых людей. Он научился понимать язык белых. Когда была необходимость, сам иногда говорил на смеси английского и французского. Его речь была ломаной, но вполне понятной. Индеец наблюдал за бородатыми грубыми мужчинами, за их общением и искренне удивлялся обычаю белых пить виски, причем в неимоверных количествах. Выпив, они начинали неестественно громко говорить и смеяться, а потом чаще всего начиналась драка. В этих случаях он старался уйти, так как уже сталкивался с подобным: пьяные белые, заметив индейца, могли его убить. Он не был трусом, просто не любил рисковать зря. Видел он и индейцев, обезумевших от виски. Сам Джоэ избегал спиртного и покупал его лишь для наружного применения, который перенял у белых – растирал замерзшие конечности.
Доводилось ему видеть и белых женщин. Среди них встречались рано постаревшие забитые существа, покорно следующие за мужьями с обреченным выражением на бледных лицах. Были и раскрашенные, как цветы, громкоголосые, пьющие наравне с мужчинами. Но даже и таких женщин в этом суровом краю было мало. Женщина на санях не походила ни на тех, ни на других и это почему-то волновало мужчину.
Упряжка остановилась у дверей хижины. Джоэ легко подхватил закутанную женщину на руки, удивляясь ее маленькому весу. Толкнул ногой сколоченную из расколотых бревен дверь в сени и та легко распахнулась. Следующую, точно такую же дверь, он пнул посильнее и пригнувшись, вошел внутрь. За день из помещения тепло выдуло и сейчас внутри было лишь чуть теплее, чем снаружи. Индеец положил свою ношу на нары, устланные шкурами. Набил полную печь дровами, растопил ее и сразу же вышел. В трубе загудело. Ярко вспыхнувшее пламя осветило убогую внутренность избушки.