«Да, это точно месторождение “Оборонное”, – справившись с волнением, подумал он. – Где-то под этой сопкой, с которой журналист Петров сделал снимок, стоял дом Симонова. Там он и спрятал свое прощальное письмо».
Демин внимательно вглядывался в газетные фотографии и даже не заметил, как вышел на балкон. До него донесся тонкий аромат разноцветных петуний и львиного зева, свисавших из длинных ящиков, которые он закрепил со всех сторон перил новой московской квартиры. Вечером на балконе было больше света, и на фотографиях он рассмотрел другие детали.
«Ты смотри, они уже запустили дробилки и пригнали какую-то технику! – воскликнул геолог. Вдали виднеется вертолет, на котором прилетел губернатор с командой. – А мы пришли туда своими ногами с четырьмя связками лошадей. Ох, и достались же они нам! В совхозе дали таких “дикарей”, каких свет не видывал. Вообще тот перегон был самым тяжелым в моей геологической практике. Порой даже Дубовик стонал, хотя не показывал вида, а про рабочих говорить не приходится».
День клонился к закату, солнце спряталось за соседним домом, на улице сразу похолодало, воздух наполнился влагой. Во дворе мальчишки играли в футбол, крики игроков и их болельщиков разносились по всей округе, слышались удары мяча. Хлопнула входная дверь, это Татьяна с дочками пришла из школы.
– Танюша, смотри, я получил газету с репортажем об открытии «Оборонного», – радостно воскликнул Антон.
Она его обняла.
– Наконец-то. Жаль, что мы туда не попали, но твоя диссертация сейчас важнее. Только что звонил Алешка, сказал, что задержится в художественной школе.
– Пусть занимается. Ведь ему на будущий год поступать в архитектурный.
«Надо же, как быстро пролетело время! На тот длинный таежный перегон я совсем не собирался, выпала такая планида», – вспомнилось о давно минувшем.
Все вокруг было наполнено зноем нескончаемого летнего дня. Жаром обжигал налетавший ветер, теплом отдавало от прогревшейся земли и набравших силу лиственниц, плотной стеной окруживших отвоеванную у леса поляну. В открытой низине пересыхающего болота пожух мох-сфагнум, на опушке, словно кактус, ощетинился ягель, напоминавший остов растения, которое вместе с остатками влаги покинула жизнь. Земля, только недавно сбросившая снежный покров, уже изнывала от жажды. А по небу стаей белых лебедей плыли белоснежные облака, не предвещавшие изменения погоды.