По обе стороны океана, в светских гостиных Лондона и на званых вечерах Нью-Йорка, только и разговоров было, что об «этих сестрах Бронте», которые осмелились показать в своих романах таких страстных и гордых героинь. Сначала многие усомнились, что так писать о женщинах могли мужчины, позже, когда псевдонимы были раскрыты, другие наотрез отказались верить в то, что авторами этих книг были женщины, ибо что могут они знать, тем паче рассказать о жестокости и беспросветном мраке?
В который уже раз Шарлотта улыбнулась, думая о том, как мало знали о них эти люди. Как далеки от истины были их представления о ней и ее сестрах.
Сестры и брат умерли. И никто не знал их так, как Шарлотта. Ни одно воспоминание обо всем страшном и необычном, свидетелями чего им довелось стать, не было доверено бумаге, а письма, которые могли бы пролить свет на их приключения в поисках тайны и ключа к ней, Шарлотта своими руками предала огню, все до единого.
И когда, по бесконечной милости Создателя, Шарлотта отправится на встречу с сестрами и братом, все произошедшее с ними в то волнительное и славное время – последние годы, которые они провели вместе, – умрет с нею. Никто никогда не узнает об их приключениях. О том, что за тонким стеклом, дрожавшим в оконной раме при каждом порыве ветра, она видела все человечество, которое мчалось вперед со скоростью урагана, увлекаемое вихрями жизни и смерти. И все его тайны, даже самые мрачные, были перед ней как на ладони, главное – знать, куда смотреть.
Чуть заметно улыбнувшись, Шарлотта поднесла к бумаге перо, вновь готовое к сотворению мира из чернил, и подумала, что не было на свете человека, который прожил бы такую богатую приключениями и опасностями жизнь, как они – три сестры из безвестной деревни посреди продутой ветрами, дикой вересковой пустоши.
Такова их тайна, которая никогда не будет раскрыта и навсегда сохранит свою прелесть.
Сначала Матильда Френч увидела вот что: из-под двери в коридор медленно текла густая темная жидкость, и ее было много. Озадаченно поглядев на нее, девушка почувствовала запах железа, как в тот день, когда умерла мать, и она поняла – это кровь.
Матильда не завизжала и не потеряла сознание, сделав такое неожиданное и страшное открытие в предутренней сонной тишине – нет, она застыла, потрясенная. А после, словно под действием месмерической силы, протянула руку к двери и, как всегда, дважды постучала в нее костяшками пальцев.