Когда он перемещал последнюю коробку, из-за штабеля оставшихся в машине ящиков выскользнула голая рука. Ладонь Чарли застыла в таком положении, словно он цепляется за крикетный мяч, который у него только что вырвали. На предплечье виднелись брызги крови. Пинки быстро отпихнул руку с глаз подальше и посмотрел по сторонам – не заметил ли кто. Но по-прежнему никого не увидел. Он передвинул несколько коробок, чтобы Чарли больше не явился в самый неподходящий момент, спрыгнул вниз и закрыл тяжелые двери, спрятав труп от любопытных глаз.
Под маской было жарко и неудобно. Пот заливал глаза. Пинки залез обратно в кабину. Ближайшая пара часов будет тянуться долго.
Эми лежала на спине, глядя в потолок. Ее поднятая левая нога упиралась в плечо Макнила. Он стоял перед ней на коленях и массировал большими ладонями икроножную мышцу, сильные большие пальцы давили на мягкую плоть. Он дошел до колена и поднялся к бедру, разминая ногу длинными похлопывающими движениями. Эми так хотелось это почувствовать. Так странно знать, что тебя трогают, но ничего при этом не чувствовать. Вряд ли она когда-либо к этому привыкнет.
Иногда ей казалось, будто она ощущает слабое покалывание в ступне, как от мелких иголок, и ее снова охватывала надежда. Может, однажды она все-таки снова начнет ходить. Врачи твердо сказали «нет». Но в дни оптимизма Эми твердила себе, что доктора могут ошибаться. А в дни пессимизма боялась, что покалывание – это лишь разыгравшееся воображение. Она выдает желаемое за действительное.
Но Макнил не сомневался. Конечно, она снова сможет ходить. И нужно поддерживать мышцы эластичными и сильными. Нельзя допустить, чтобы они усохли. И потому он часами массировал ей ноги, каждую группу мышц, сгибал ноги в коленях и лодыжках. Вверх и вниз, вверх и вниз. Он как будто обладал бесконечным терпением. Во время массажа они никогда не разговаривали. Макнил работал в тишине, и Эми наслаждалась незнакомым прежде спокойствием. В былые времена она выплеснула бы на него все свои тревоги, проблемы на работе и осложнения в отношениях с братом. И часто после этого нашла бы решения, хотя бы частичные, или утешалась бы мыслями, которые не пришли в голову раньше.
Сегодня она нарушила их обоюдный кодекс молчания.
– Я принесла ее домой, – сказала она.