Тут плененный миномет снова выкинул сюрприз, едва я
сделал несколько выстрелов, заставив часть нападающих залечь, как
очередная мина, покинув ствол, сразу и улеглась на песок, в метре
от меня. Несколько секунд я тупо смотрел на нее, нелепо топчась на
месте, а затем, поняв, что взрываться мина не собирается, взял ее
за горячий хвост и швырнул вслед за предыдущей бракованной. Только
теперь вместо тихого всплеска грохнул взрыв, и из реки поднялся
приличный столб воды.
Егор с товарищами почти расслабились, не сидеть же
целый день, сжимая винтовки. И сейчас, матерясь, вскочили на
ноги.
— Эй, ты с этими шуточками кончай! Поубиваешь всех,
на хрен!
Но мне и без них было кого убивать, немцы пошли
вперед плотными, отнюдь не для прочесывания цепями, и я включил
движок на полную катушку, мечась между минометом и быстро
убывающими рядами мин. К счастью, и число надвигающейся немецкой
пехоты убывало так же быстро, а продвижение остановилось совсем.
Тем не менее, я продолжал обстрел с предельной скорострельностью,
нужно было лишить фашистов малейших надежд на возможность
победы.
— Что-то ты совсем развоевался, — проворчали на том
берегу, моя активность не осталась незамеченной.
— Смотрите, рыба! Рыба!
Я невольно оглянулся на азартный крик, вытирая
рукавом пот, заливавший глаза. Слабое течение гнало по реке косяки
оглушенной рыбы, большой и маленькой, мое внимание привлек крупный,
в локоть, черноспинный окунь плывущий посередине реки кверху
белеющим брюхом.
Ну вот, а ведь стоит шумнуть рядом с каким-то
рыбачащим хмырем, сразу на тебя шипят, тихо, всю рыбу распугаешь! А
я тут долблю из миномета, грохот, уши закладывает, а рыба
преспокойно сидела себе в омуте, в тридцати метрах, и не думала
пугаться. Пока я ее совсем не напугал.
— Ловите, ловите, уплывет же! — Бойцы наперебой
полезли в мелкую воду, неописуемый песец, я героически сдерживаю
целый немецкий батальон, а они рядышком рыбалку устроили! От такого
морального разврата у меня руки опустились, по счастью, немцы уже
откатывались назад, в третий раз за сегодня, и снова бросили на
лугу своих раненых. Только в этот раз их было гораздо больше, я
оценивал общие потери противника в пятьдесят убитыми и триста
ранеными, из которых половина осталась на милость
победителя.