– Раз ты самурай, чего ты в «Диких гусях» забыл? Жил бы себе в Японии, в домике без мебели, писал стишки-танки, рисовал креветок с драконами и затачивал своим мечом карандаши…
Никто не знал, почему японец служит в «диких гусях», зато все замечали, что деньги его мало интересуют. Большинство служило в подразделении, чтобы заработать и даже не старались скрыть этого. Японец решительно не желал объяснять странности в своем поведении. Злился на слова американца, хоть и старался не показывать вида. По самурайскому кодексу чести проявлять чувства было нарушением, но времена меняются. Алекс частенько видел, как скулы японца бледнеют и начинают двигаться из стороны в сторону, выдавая раздражение.
Русский относился к умению Китано с уважением. С интересом следил за его тренировками и даже пытался повторять, взяв в руки обломок шеста. Такеши увидел неподдельный интерес в его глазах. Гордый тем, что смог заинтересовать искусством кэн-до сослуживца, он дал ему несколько уроков владения мечом. Алекс оказался понятливым учеником и уже через пару занятий повторял «уроки», фехтуя палкой и не делая ошибок.
Смит с усмешкой относился к кэн-до, считая меч пережитком прошлого и архаизмом. Подначивал японца, что тот не знает собственной национальной борьбы, а он, американец, изучил ее. Дон считал, что в совершенстве владеет айкидо и частенько хвастался тем, что трижды побеждал на подпольных чемпионатах боев без правил. Даже в отряд он умудрился протащить три красных шелковых ленты победителя, хотя это было запрещено. В его комнате на базе они гордо висели на стене над его кроватью. Ни Алекс, ни уж тем более Китано не стремились оспаривать гордое звание чемпиона, хотя оба про себя посмеивались над тщеславием приятеля.
Американец всегда был готов подраться и частенько сам нарывался на неприятности, затевая ссоры в барах. Русский и японец смотрели на выходки янки сквозь пальцы и не стремились остановить до тех пор, пока не появлялась местная полиция. Понимая, что служители закона слабо дерутся и раззадоренный дракой Дон может их крепко отволтузить, оба накидывались на американца и закручивали ему руки собственными ремнями. Давали слово полицейским, что наутро приятель сам явится в участок и утаскивали его с собой. Полковник Кшесиньский, когда они уходили в город, каждый раз предупреждал Дона: