– Басовитее? – предположил Алексей Николаевич.
– Извините, этого слова не понимаю. Хотя я очень хорошо по-русски говорю. Гулко, да? Вот. Гулко бабахнуло. И что-то над головой пролетело туда, к вышке. Со свистом! Потом второй и третий раз. Я понять ничего не успел, бросился на землю. Ведь на аршин выше головы шло. Боязно. Слышу – за спиной крики, качалка горит, эти двое вокруг бегают, а у одного из них спина тоже в огне, а второй его хлопает, пытается пламя сбить. Да куда там! Сам загорелся! Светло тут стало, все как днем видать. Гляжу – караульные к качалке бегут. Я обратно к своим. Варивода с Рыжим уже в коляске, смеются, довольные очень. Взяли меня и помчали обратно в город.
– А труба с ранцем?
– В ногах лежала.
Лыков с Пришельцевым снова пожали плечами. Рассказ был туманным и ничего не объяснял.
– Александр Петрович, вы наводили справки об этом пожаре?
– Точно так. Подходит только один случай. И как раз за два дня до ареста Кайтлесова. В юрте станицы Ширванской непонятно от чего ночью загорелась скважина на участке номер три товарищества «Лианозов с семьей». Погибли два человека.
– Все как описывал наш собеседник.
– Да. Но что за снаряды? Цук, точно они их не рукой бросили?
– Э, ваше высокоблагородие! Нет такой руки, чтобы бросать огонь на сто саженей!
– Так что же это было?
– Я не знаю. Но потом мы пили водку в трактире «Биржа». Это на Сенной. Варивода дал мне сто рублей и хорошо угостил. Вот. И Рыжий ему сказал: ловко получилось, как тогда в девятом.
– В девятом? – хором спросили сыщики.
– Ага. Наверное, они имели в виду девятый год.
Лыков повернулся к кубанцу:
– У вас был тогда большой пожар на нефтяных промыслах?
– Был, Алексей Николаевич. Но я впервые слышу об этом от арестованного. Цук, костогрыз гололобый[28], ты почему мне раньше об этом не рассказывал?
– Забыл, ваше высокоблагородие. А вот теперь вспомнил.
– Ну-ка сыпь, о чем еще умолчал?
– Да уж все сообщил, больше нечего. Только осталось, что атаман Рыжему ответил.
– И что?
– Он сказал: да, сильная штука кубанский огонь.
– Кубанский огонь… – повторил Лыков, подсаживаясь ближе к арестанту. – Что Варивода имел в виду?
Горец лишь развел руками:
– Я не знаю. Больше разговора об том не было, они позвали баб. А через два дня господин Пришельцев меня арестовал.
Сыщики вышли из ворот тюрьмы в задумчивости.