– Мои люди и мечом, и копьём владеть навычны, а значит, тебе пригодятся, в любых твоих делах. Возьми нас к себе на службу!
Шелест превратился в лёгкое гудение – гридни и бояре переговаривались уже вполголоса, но тут княгиня чуть шевельнула рукой, и вятшая нарочитая чадь Полоцка умолкла.
В воздухе повисло какое-то странное напряжение, словно перед грозой. Казалось, ткни пальцем прямо перед собой – и грянет молния, загрохочет гром.
– А чего ж… – спокойно, словно сомневаясь в чём-то, произнесла Бранемира Глебовна. – Почему бы и не принять добрых воев да хороших людей? Места в городе хватит на всех…
И гром грянул.
– Госпожа княгиня! – почти выкрикнул Ратибор Тужирич, вскакивая. И почти сразу же за его криком раздался многоголосый взрыв голосов – гридни и бояре вскакивали с мест, кричали, хватаясь за оружие. Несмеян и сам не заметил, как оказался посреди гридницы, рука лежала на рукояти меча, а глаза, не отрываясь, глядели на Ратибора Тужирича. Плесковский боярин побледнел, – если бы за его спиной не было лавки, то он бы сейчас пятился назад до самой стены, пока не прижался бы к ней лопатками.
Выкрик Ратибора словно пробил дыру в плотине, и долгое терпение полоцкой знати, наконец, прорвалось бурным потоком.
Бранемира Глебовна чуть прикрыла глаза, пытаясь отрешиться от царящей в гриднице безлепицы. Горло перехватило, было трудно дышать, в глазах плясали разноцветные пятна. Княгиня поняла, что ещё немного, – и она потеряет сознание. Рука словно сама по себе поднялась к горле, терзала серебряную запону у горла, теребила алую вышивку на вороте.
Внезапно она почувствовала, словно бы на шею ей легли огромные и тёплые ласковые ладони, погладили по затылку, тепло их было слышно даже сквозь плотную, шитую жемчугом и серебром кичку, грудной женский голос негромко сказал в самое ухо (как же они все его не слышат?!) что-то непонятное, но такое спокойное, что Бранемира разом взяла себя в руки. «Благодарю тебя, мати Мокоше!». Глубоко вздохнула, открыла глаза и рывком поднялась на ноги, разом, одним взглядом, охватив всю неподобь в гриднице.
Шум и крик внезапно прекратился, бояре и гридни отступили, переводя дух, и только Несмеян Рыжий остался стоять посреди гридницы, неотрывно глядя на Ратибора.
– Спокойнее, господа полоцкие, кривская чадь нарочитая