30. Однако проблема, которую ставил перед рационализмом эмпиризм была настоящей проблемой, в отличие от казуистики умозрительной мистики немецкой философии Канта, Гегеля, Маркса, Шопенгауэра, Ницше и т. п.
31. Это была проблема индукции, которую поставил Юм в своем трактате «О познании». Существо ее сводится к тому, что он отрицает метафизику интеллекта рационалистов на том основании, что законов природы нет и нет способа доказать или проверить их существование. То, что события следуют одно за другим, не значит, что они связаны причинно-следственными связями. Нет способа доказать эмпирически, что это причинные связи, а не просто последовательность событий. Значит, солнце, которое встает сегодня, может не встать завтра; мы ждем восхода солнца благодаря привычке воображения, а не потому что знаем какие-то законы природы.
32. Бертран Рассел «История западной философии»: «Я думаю, что, может быть, наиболее сильный аргумент в пользу Юма можно вывести из характера причинных законов физики. Выясняется, что простые правила формы „А является причиной В“ никогда не допускаются в науке, кроме как в качестве грубого предположения на ее ранних ступенях. Причинные законы, которые заменяют такие простые правила в высокоразвитых науках, настолько сложны, что никто не может предположить, что они даны в восприятии; все они, очевидно, являются тщательно сделанными выводами из наблюдаемого процесса развития природы. Я оставляю в стороне рассмотрения современной квантовой теории, которая усиливает вышеизложенное заключение. Насколько это касается физических наук, Юм целиком прав: такое суждение, как „А является причиной B“, никогда нельзя принять, и нашу склонность принять его можно объяснить законами привычки и ассоциации».
33. Огюст Конт остался на позициях эмпиризма Юма и не стал соглашаться с Кантом о каком-то мире ноуменов и феноменов, он правильно считал философию Канта мистикой. Он остался на позициях Юма о том, что законов природы не существует, ни в этом, ни в каком другом трансцендентальном мире. Существуют только последовательности событий, и это то, что нам предстоит описывать и измерять. Никаких фантазий о причинных связях, регулярности вместо законов природы. Тогда строгая научность будет соблюдена максимальным приближением к данным опыта, к описанию фактов действительности.