– Значит, Вы помните и знаете всё, что было с 10 по 17 карту?!
– Можно и так сказать.
– Понимаете, в чем нюанс: я вообще не помню этого периода, его как будто нет, там чистый лист, а мне надо написать книгу «900 значений карт Марии Ленорман»…
– Как я могу Вам в этом помочь?
– Я буду Вам сердечно признательна, если Вы будете так любезны поведать мне, какие события происходили после того, как Марианна приехала в Париж и устроилась работать в швейную мастерскую.
– Скажите, Вы хорошо знаете её детство?
– Да, к тому же от первого лица.
– Тогда предлагаю Вам взаимовыгодное сотрудничество. Я расскажу то, что Вам нужно, а Вы…
– Хорошо. Я передам Ваши слова Марианне. Если в 22:00 будет тишина, значит – нет, если Вы услышите мысли в ответ, значит, в Вашем распоряжении 120 минут земного времени.
– Я сочувствую, тебе, наверное, очень трудно жить в таком культурно-виктимном теле.
– Оставь свои розовые сопли при себе! Задавай свои вопросы и уматывай!
– Меня всегда восхищала доступность твоей речи, умение говорить чётко и по делу, но гостеприимства у тебя как не было, так и нет.
– У тебя было всё на блюдечке с золотой каёмочкой, а мне после смерти отца (4, Дом, Король черв) надо было выживать и мыкаться по монастырям!
– Марианна, расскажи о своём детстве.
– Ты опоздал с этим вопросом на 200 с лишним лет, я не собираюсь предаваться воспоминаниям.
– Меня вспоминать не желаешь? Поэтому твоё альтер – эго культурно – литературное ничего обо мне не знает?
– Отчего же, знает: ровно то, что я ей сказала.
– И что ты ей сказала?
– Ты – редкостный хронический нарцисс, царь бухла, балов и баб, который не умеет нести ответственности за свою жизнь, пляшет под матушкину дудку, машет кулаками направо и налево, пытаясь компенсировать свою несостоятельность перед тотальным гнётом родительских ожиданий. Это культурная формулировка, ибо некультурная пойдёт автоматически в удаление и в памяти не сохранится. Леонард, Мария Андреевна сообщила, ты хочешь задать несколько вопросов. Задавай – и иди куда шёл.
– Я скорее хочу попросить прощения, и, прежде всего, у себя самого, за то, что в предсмертной записке написал «ЖЕЛАЮ ТЕБЕ ДОЛГОЙ-ДОЛГОЙ ЖИЗНИ, И ПОМНИТЬ МЕНЯ ВСЕГДА». Я знал, самое худшее наказание для тебя – жизнь в человеческом теле. Ты так часто говорила: «Тело для меня – тюрьма, оно держит меня здесь, пока не напишу книгу, не сделаю карты». Я хочу тебе признаться, твой черновик по книге я выкрал и уничтожил, я думал, что если его не станет, тебя не будет так тяготить это странное задание…